. Феофилакт Охридский хвалит своего предшественника Климента за то, что тот писал церковные гимны по–славянски (см. выше, с. 243) и гордится, что его собственный клир «научен Божьему слову на болгарском языке»
[1036]. Филофей Коккин в XIV в. радуется, что «и римляне, и скифы, и персы, и савроматы, и готы, и инды, и эфиопы, и британы, и испанцы, и германцы, и галаты, и племена тысяч народов (μυρίων εθνών φύλα) воспевают Христа на своих языках»
[1037]. И все‑таки в целом греки подозрительно относились к варварскому богослужению
[1038], особенно после того, как от Империи отпали области, говорившие не по–гречески, и тем самым эллинство стало отождествляться с православием, а иноязычие — с ересью
[1039].
В идеале византийцы хотели бы, чтобы обращение варвара сопровождалось его немедленным чудесным переходом на греческий язык. Так происходит с «аварами» в Житии Панкратия (см. выше, с. 118). О том, что переход в христианство «снимает» проблему языкового барьера, свидетельствует и сочинение Григория Декаполита, в котором фигурирует араб, вступающий в контакт со священником: пока варвар еще остается иноверцем, автор постоянно подчеркивает, что тот говорит «арабским языком»[1040]. Но стоит этому мусульманину обратиться, как упоминания о его языковой принадлежности разом из текста исчезают, и он в дальнейшем фигурирует как «бывший сарацин»[1041]. Тем самым вместе с религиозной чуждостью исчезает и этнолингвистическая.
Можно заметить, что между эллинистическим духом имперского ренессанса, утвердившимся в Византии при Василии Македонянине, и миссионерским духом, охватившим тогда же имперскую церковь, имело место противоречие. В этой связи эксперимент Константина–Кирилла предстает как невероятно смелый и в каком‑то смысле идущий против основной тенденции, господствовавшей в Византии в IX в.[1042] Особенно странно выглядело создание нового алфавита, глаголицы — потому‑то, кстати говоря, она и была вытеснена в православном ареале кириллицей, т. е. чуть модифицированным греческим алфавитом. В целом, нормальным языком православия византийцы считали только греческий. Лаоник Халкокондил с изумлением пишет об аланах: «Они бытийствуют (πολιτεύονται) в соответствии с верой Господа нашего Иисуса Христа, но языком пользуются совершенно особым»[1043].
IX
За агитацией варваров следовало их оглашение — ритуал, который в самой Империи постепенно сошел на нет уже к VI в. благодаря тому, что людей начали крестить при рождении[1044]. В распоряжении исследователя находится несколько византийских текстов, которые полагалось произносить при крещении разных групп людей. В греческих евхологиях имелись многочисленные формулы отречения от ересей — они велики по размеру и разнообразны по видам ересей, при этом в отношении многих возникают обоснованные сомнения в том, что те вообще продолжали существовать к моменту составления евхологиев. В сравнении с этими давно утратившими актуальность клише формула христианизации реальных варваров, применявшаяся на практике, выглядит чрезвычайно скромно. Если молитва над крещаемым манихеем составляет 350 строк, а над евреем — 54, то над варваром — всего 29