. Вот этот текст: «Молитва на произведение язычника (έθνικόν) в оглашенного; заставив его преклонить колена перед [царскими] вратами, [священник] крестит его трижды и произносит: «Благословен еси, Господи, Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, из всех язычников (των έθνών) избравший себе «народ особенный, ревностный к добрым делам«[Тит 2. 14], Ты [и] этого присутствующего и пришедшего к святой Твоей церкви раба Твоего — благослови! Отвори глаза его для лицезрения чудес Твоих, открой уши его для внимания Божественных слов Твоих, присоедини его к оглашенным народа (λαοιυ) Твоего, дабы в благоустановленное время удостоился он купели повторного рождения, одежды нетления». Затем, вновь трижды перекрестив его, [священник] вписывает его имя среди оглашенных. «Ты, Спасителю, прислал во спасение миру святое Твое слово, дабы все преисполнилось Твоим богопознанием, Ты избавь душу раба Твоего от лукавого, Ты и просвети ее, и препроводи к освящению Христа Твоего, и не попусти лукавому духу отныне иметь место подле него. Ведь Ты еси единственный искупитель рода нашего. И Тебе мы приносим славу и благодарение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков“»
[1046]. Интересно отметить, что в случае с крещением, скажем, мусульманина формула для него выглядит иначе: во–первых, неофит обязан произносить довольно длинный текст, во–вторых, предусмотрен случай, что он может не знать греческого языка: «Эти слова он произносит либо сам, либо через переводчика, если он сам не говорит погречески, либо через своего восприемника, если это ребенок»
[1047]. Сравнение обеих формул выпукло демонстрирует, что язычник воспринимается как лицо абсолютно пассивное: в течение всего обряда он не должен говорить ни слова, и даже непонятно, предполагается ли, что он понимает речь священника. Формула для крещения взрослых язычников похожа не на формулу для мусульман, а на формулу для младенцев
[1048]. Видимо, варвар и мыслился как взрослый младенец!
X
Массовое крещение варваров должно было, по идее, следовать за основанием епископии. Нелегко ответить на простой вроде бы вопрос, знали ли византийцы такую институцию, как миссионерская епископия, не имеющая единого центра. В этой связи надо прежде всего решить, можно ли считать миссионерским такого иерарха, который именовался в ранней Византии χωρεπισκοπος. Некоторые исследователи утверждают, будто именно эти иерархи и были «миссионерскими епископами»[1049]. Так ли это? Должность «хорепископа» появляется в III в. для помощи в управлении крупными епископиями