Уникальная для того времени возможность отправиться в длительную научную командировку в Америку, в Йельский университет, представилась Слуцкому в семьдесят пятом. У него был только один вопрос — можно ли взять с собой Аню. Получив утвердительный ответ, он неожиданно для себя столкнулся с категорическим отказом дочери, которая ссылалась на необходимость закончить учёбу в Москве.
— Дочь, я твою логику, пожалуй, впервые в жизни не понимаю! — горячился Иван Антонович. — Как эта командировка может быть тебе не интересна? — потрясал он руками. — Скажи, у кого из твоих сокурсниц есть возможность учиться у носителей языка?
Аня упрямо молчала, и Слуцкий, исчерпав все свои доводы, подошёл к дочери, ласково обнял и спросил совсем тихо:
— Тебя в Москве что-то другое держит? — Не услышав ответа, вздохнул: — А я-то дурак старый… Логика, логика…
Вдруг он почувствовал, как плечики дочери стали судорожно вздрагивать. Уткнувшись отцу в грудь, она горько заплакала.
— Ну, ну, Анютка! Реветь-то брось, не дело это, реветь-то, — растерялся Иван Антонович и посудным полотенцем, которое во время разговора так почему-то и не выпустил из рук, стал утирать ей слёзы.
— Па, ты меня трёшь как блюдце, — Аня улыбнулась и отстранилась от отца.
— В смысле, Я — как блюдце или ТЫ — как блюдце? — с облегчением подхватил Слуцкий, суетливо комкая полотенце.
— МЫ — как блюдца, — Аня шутливо боднула отца в плечо и засмеялась.
— Доча, доча, мы с тобой не блюдца, а целый сервиз, и нас нельзя держать в разных местах.
Слуцкий замолчал, давая дочери возможность окончательно успокоиться.
— Па, понимаешь, не могу я сейчас уехать из Союза. Ну не могу! Я люблю одного человека. Очень сильно люблю…
Иван Антонович взволнованно смотрел на дочь. Он даже не допускал мысли, что Анюточку — его умницу и красавицу — можно не любить. Но раз девочка в слезах, значит, что-то не так…
— А он тебя нет? — упавшим голосом спросил Иван Антонович.
— Он любит меня! Любит!
— Подожди, дочка. А почему я никогда его не видел? Почему ты его со мной не познакомишь?
— Я скажу тебе, почему, но в ответ ничего слышать не хочу. Иначе пожалею, что вообще сказала тебе о нём! Ты этого хочешь?
В голосе дочери Иван Антонович снова услышал слёзы и сделал успокаивающий жест руками.
— Так вот, — помедлила Аня, потом резко встряхнула головой и словно выдохнула: — Он женат, и нужно время, чтобы со всем этим он смог разобраться. Детей в той семье нет, не волнуйся! — Она помолчала. — Ну всё, па. Хватит об этом!
…Иван Антонович не спал всю ночь. Он так растерялся, что совсем не знал, что теперь делать. Но мысль оставить Анюту в Москве, а самому уехать за тридевять земель, показалась совершенно невероятной. Надо поговорить с ним! Жестко, по-мужски! Оказалось, однако, что встретиться с возлюбленным дочери не так просто. Слуцкий не знал ни имени его, ни фамилии, ни номера телефона, ни адреса. Спрашивать об этом у Ани не имело смысла. Во-первых, не сказала бы, во-вторых… Слуцкому даже не хотелось думать, что во-вторых, но представлял возмущение и гнев, которые она на него обрушит с неистовой силой.