Ничего не поделаешь, Лилия Мулдынь забралась на телегу первая; охая, сняла туфлю и щупала натертую пятку, нога болела до самой икры. За кучера села Марта Калвиц, трое мужчин пошли следом за подводой.
Когда спустились в лощину и были уже на дивайском мосту, над Сердце-горой взвились первые ракеты, с треском рассыпались сверкающие звезды. В долине реки и над холмами Вецземиетанов на миг расцвел зеленый день — потом красный, потом желтый. До самой станции девочки ликовали, хлопая в ладоши. И у взрослых стало светло и радостно на душе, забылось все неприятное, пережитое днем, летний вечер баюкал как на теплых ладошках. Только Мария сидела надувшись да Карл Мулдынь иногда недовольно сопел.
Недалеко от железнодорожного переезда стояла какая-то женщина; спустилась с горы и поджидала, пока проедет подвода. Вокруг головы повязан большой платок, на руках держала заснувшего мальчугана. У Андрея Осиса что-то шевельнулось в памяти, он хотел окликнуть женщину, но Андр Калвиц потянул его за рукав.
— Это Светямуриене из Кепиней. Она со всей нашей семьей не разговаривает.
Перейдя рельсы, Андр несколько раз обернулся на цветник возле будки сторожа, но там никого не было видно.
Марта оказалась более опытным кучером, чем Андр. Вожжами не дергала, да и гнедой шел домой бодро, сам обходил большие булыжники, чтобы не трясло телегу. Иногда возница делала гнедому какое-нибудь замечание, и тогда на светлой полосе заката было видно, как лошадь стригла кончиками ушей в знак того, что сама понимает. Несколько раз Марта оборачивалась, подшучивая над своей маленькой тезкой — ярой танцоркой, которая теперь, уткнувшись в колени матери, хотела спать — и больше ничего. С хорошим чувством Анна смотрела на дочь Калвициене. «Да, эта умеет твердо держать вожжи и выбирать дорогу. Ее никто не собьет с пути, не столкнет в канаву…» Анна прижала маленькую Марту, стало еще теплее и радостнее на душе. «Да… Совсем другое время, и другими растут дети».
Вечерняя заря, как отблеск отдаленного огня, тянулась к молодому лесу, чтобы там встретиться со своей сестрой — утренней зарей. Приближались самые короткие летние ночи… Теперь надо бы думать о чем-нибудь забавном, легком, незадевающем… «Да, Апанауский!.. Бравый парень этот сын колбасницы Гриеты! Вышвырнули они его в конце концов или нет?..» Анна начала серьезно обдумывать этот важный вопрос, незаметно засыпая вместе с дочерью. Красноватая вечерняя заря окрашивала ее лицо.
Андр Калвиц шел впереди, подвернув новые брюки, стараясь не замочить о траву ботинки, засунув руки в карманы пиджака и откинув голову. У него было много причин радоваться сегодняшнему дню. Повидался со старыми школьными товарищами, обо всем потолковали. Некоторые еще не решили, оставаться дома или ехать учиться дальше, чтобы потом окончательно вырваться отсюда. Андру все уже ясно — так и сказал друзьям. Лето еще впереди, но к осени отец согласится отпустить, с ним можно договориться: он ведь не такой, как у других.