— Конечно, вино было отравлено?
— О нет! — улыбнулся император. — Рабыня-персиянка действительно была известна как непревзойденная мастерица по изготовлению ядов. Но весь фокус в том, что вино как раз не было отравлено. Никотея незадолго до этого ради удовлетворения своей злобы обрекла рабыню на смерть. Однако та выжила и задумала отомстить. И не просто умертвить бывшую госпожу, она желала поглядеть ей в глаза перед смертью.
— И что же?
— Когда севаста Никотея отпила из кубка, рабыня сорвала чадру со своего лица.
— Это великий грех, — покачал головой Тамерлан.
— Может, и так. Но, увидев перед собой известную отравительницу, Никотея настолько испугалась, подумав, что вино отравлено, что яда и не понадобилось. Она умерла от неожиданного испуга.
— Поучительная история, — кивнул покоритель мира. — Всегда интересно слушать о преданности, измене и мести. Вот, к примеру, не далее как сегодня султан Баязид прислал ко мне раба с жалобой на тебя. Он пеняет, что ты убил его подданных — воинов Мир-Шах паши, и желает, чтобы ты был наказан за их смерть.
— Какова же твоя воля, Великий амир?
— Я был удивлен этим письмом, о чем и сказал султану. Мир-Шах предал его, перейдя к тебе, затем пожелал сменить хозяина и вновь предал. На этот раз и тебя, и Баязида. Ведь, опасаясь праведного гнева, он пошел не к нему, а ко мне.
— Мои люди, умеющие задавать вопросы так, чтобы услышать на них ответ, сообщили мне, что посланец Мир-Шаха побывал у Баязида, и тот посоветовал ему идти к тебе. Он надеялся, что в благодарность…
— Он надеялся, что я как обезьяна стану таскать для него каштаны из огня. Но Аллах велик. Ни одна обезьяна не живет столь долго, сколько живу я. Замысел султана для меня был так же очевиден, как то, что корабли, стоящие пред нами, пребывают в воде, а не на суше.
Он пришпорил коня, выезжая на пирс, возле которого ровным строем стояли корабли ромейского флота. Наварх, командующий морскими силами некогда великой державы, склонился перед Тамерланом, демонстрируя покорность его воле.
— Готовы ли корабли выйти в море?
— Да, о Великий амир.
— Завтра на борт взойдут леванты.[12] Вы отправитесь к Смирне.
— Но, повелитель, если мне будет позволено сказать, это невозможно. С Эгейского моря движется шторм. Очень сильный шторм. Буря может продолжаться и неделю. Корабли, а тем более корабли, полные войск, пойдут на дно. Даже если каким-то чудом эскадре удастся выйти в Эгейское море и не разбиться о скалы в Дарданеллах, там их ждет верная гибель. В Эгейском море нет места, где бы по левому или по правому борту с кормы или с носа не был виден какой-либо берег. И корабли, и люди погибнут.