— Вывел бы ее на часок погулять, что ли, — сказал он. — Тет-а-тет.
— Дотти, конечно, тоже пойдет с нами, — сказал Сент-Айвз.
— Не стоит, — посоветовал Мередит. — Сам знаешь, каковы они, женщины.
И легонько ткнул Сент-Айвза под ребра — мужской разговор.
Пру попросила Стеллу принести из гардеробной черное платье Дотти: подрубочный шов справа смотрелся не совсем так, как надо.
— До чего же дотошная, — вскрикнула Дотти. — Просто клад! — И она пригласила Стеллу на чай у Джорджа Генри Ли через дорогу.
— В таком виде? — Стелла оглядывала свой халат, а Дотти сказала, что одежда не имеет значения, важно внутреннее содержание человека. Несмотря на это, прошло не меньше получаса, пока она спустилась вниз, одетая как картинка: брючный костюм в мелкую полоску и на волосах шелковый белый тюрбан.
Бэбз Осборн, скрючившись над телефоном в закутке консьержа, снова пыталась дозвониться до Станислава.
— Мистер Винек, конечно же, на месте, — крикнула она, стукнула об стену кулаком, отцепились кнопки, списки звонков и адресов закружили по коридору. — Мы специально условились!
— Ты иди-иди, не жди меня, детка, — сказала Дотти. — На мадам снова нашло. Придется откачивать.
Стелла перешла через дорогу и застряла перед витриной, где чванились парадными пиджаками надменные манекены.
В ресторане Джорджа Генри Ли пожилая дама, вся в фиолетовом, пела под струнный квартет „Чай для двоих“ и водила руками по воздуху, будто отгоняла паутину. Когда дошло до слов: „…Разглашать нам не резон, что у нас есть телефон“, из глаз Бэбз Осборн брызнули слезы.
— Всепоглощающая страсть — это такой ужас, — сказала Дотти. — Просто сжирает человека. Никогда не забуду, как я убивалась из-за О'Хары. Дура несчастная. Все меня предупреждали, что он бабник.
— Станислав не такой, — вскинулась Бэбз.
— Ну конечно, конечно, — успокоила ее Дотти. Локоть в стол, подбородок и ладонь, она вся устремилась к Стелле. — Я убеждала себя, что он трагическая фигура, — говорила она. — Не так перед другими грешен, как другие перед ним[13], если ты схватываешь. Так мне легче было пережить, что он меня бросил. Ты понимаешь, да? У него перед войной была серьезная связь с одной девушкой, и она от него забеременела. Сам — мальчишка только-только из театрального училища, ну и перепугался до смерти, а когда набрался храбрости, вернулся, чтоб поступить с нею по-человечески, она исчезла. Скрылась под чужим именем, ищи ветра в поле. Думала — вот, помогу забыть. Господи, как можно ошибаться! — И подбородок совсем утонул в ладони.
— А мне эту девушку нисколько не жаль, — сказала Стелла. — Она сама себя не соблюла.