- Я не могу сегодня, - оправдывалась Консуэла, - вчера погостила на 16-ой Полевой, сегодня там все болит.
- Покажи.
- Все тебе покажи, - и она сняла трусики и продемонстрировала Паяльнику раскрасневшееся лоно.
Паренек пожалел шалаву и не стал настаивать, хотя в иных ситуациях Паяльник вел себя совсем безжалостно.
- Поймал, - наставлял однажды этот опытный ловелас, - по ебалу дал, она сама ноги раздвинет, лишь бы больше не били. Когда даешь в рот, то лучше всего телке спички в уши вставить, и если она прекращает, то по спичкам легонько ладонями стукаешь, они по перепонкам бьют, и процесс продолжается.
Подростки предпочитали очень взрослые игры, ничего другое не заинтересовало их жестокие сердца. Дети – это передовая линяя фронта битвы добра и зла. Когда впервые выходишь на улицу, покидая парник домашних квартир, где мама и папа создают благоприятный климат, то жизнь предстает не такой ласковой, нежной и заботливой. В подвалах, обустроенных ребятами для совместного вечернего досуга, украденные с дач диваны, пропитаны спермой. Он же, пэтэушник-электрик Паяльник, проводил лампы освещения, его специфику знали все, что давало ему многочисленные знакомства в мире хулиганья. Каждый год по осени он брался выполнять сразу несколько срочных заказов, времена наступали холодные, надо было оборудовать хату. Это прекрасно понимали в каждой компании. На стенах – плакаты. Столик, карты, музыка, вино, девочки.
- Дрочи, - указывает Таня Виталику.
Виталик – известный олигофрен, он тоже приходит пообщаться со сверстниками в подвал, где неизменно является объектом насмешек и издевательств, но приходит все равно. Сейчас Виталик умер, а Танька уже много лет сидит на героине и торгует наркотой. Желание причастности к высокому заставляет закрыть глаза на любые оскорбления. В подвалах в начале 90-ых собирались самые сильные представители молодежи, все остальные парились в квартирах. Виталик достает член и начинает дрочить, все довольны, все ржут.
- Кончи на Танькин плащ, - шутит кто-то.
Все ржут еще громче.
- Я тебе кончу, - угрожает ему девчонка.
Виталик глупо улыбается. Из вечера в вечер. Пошлость обосновывалась в этих душах каждый раз, когда они собирались вместе. Агрессия, распутство, алкоголизм, хамство, желание унижать были главными достоинствами, уважаемыми качествами. Все открыто и искренне, чем и притягательно. Благовоспитанное общество виделось мутным, непонятным и замкнутым, населенным единоличниками. В подвалах ощущалась общность интересов, все было на виду, и, видимо, это ощущение было куда важнее, нежели их суть. Мне тоже нравилось унижать людей. Одноклассник Савченков был не в меру робкий, чем снискал мою особую любовь. Я отбирал у него пенал, он плакал. Так я развлекался первые два года учебы. Наши взаимоотношения были показателями наших личностных качеств. Савченков был единственным учеником, кто плакал, когда чужие люди брали его вещь, остальных этот фокус не трогал совершенно. Я был единственным учеником, кто чаще других заставлял Савченкова плакать, остальных этот фокус тоже не трогал совершенно. Сильный там, где для него есть слабый. Я получил репутацию негодяя и подлеца только потому, что еще из общения с дворовой ребятней, там у костра, ощутил разницу между двумя позициями – сильного и слабого, старшего и младшего. Я был крайним, шутя, меня мучили и били. Такое повышенное внимание было приятно, хотя куда желаннее я бы хотел, чтобы меня любили, но совершенно не знал, как этого добиться. За издевательства над Савченковым со мной несколько раз приходила разбираться его мама.