Ник любит ее по-прежнему, он не может не любить ее!
А страх все не уходит. Понимает ли Ник, что она ждет его?
Раздался звук открывающейся двери, и она увидела Николаса, идущего к ней.
Трудно было разобрать выражение его лица, потому что она оставила гореть лишь одну свечу.
Николас добрался наконец до ее кровати и присел на краешек.
— Фенела, — тихо позвал он.
Девушка знала, чего он опасается, что она по-прежнему чуждается его, что его ждет новая сердечная рана.
Фенела простерла к нему навстречу руки и почувствовала, как его пальцы почти до боли сжали ее ладонь.
— Мне нужно… кое-что… сказать тебе, — едва слышно пролепетала она.
— Да?.. — отозвался Николас.
Фенела перевела дух.
— Но ты… слишком… далеко. А это… секрет…
Она почувствовала, как он весь замер. Затем медленно-медленно, словно ожидая обычного отпора, Ник лег рядом с ней и обнял ее.
И совсем неожиданно для себя Фенела вдруг прильнула к нему всем телом, шепча:
— Ох, Николас… Ник… — срывалось с ее губ, — какая же я была дурочка… вела себя ужасно… но я просто не понимала… до сих пор… как ты дорог мне… как ты нужен мне…
Шепот ее перешел во всхлипывание.
— Люби меня, пожалуйста… пожалуйста, люби меня… помоги мне… я хочу… быть твоей… жить с тобой… работать с тобой…
Слезы заструились по ее щекам.
— Моя милая, нежная, любимая маленькая жена, — прошептал Николас голосом, никогда не слышанным ею доселе. — Я люблю тебя… безумно люблю.
Он покрыл поцелуями ее глаза, каждую слезинку на ее щеках, нежную шею… и наконец умолк и остановился. Фенела догадалась почему.
Она подняла на него глаза.
— Я люблю тебя, Николас… люблю.
И тут его губы коснулись ее губ, и она испытала восторг и наслаждение, еще не изведанные ею.
«Вот теперь это любовь… настоящая, глубокая любовь», — пронеслось у нее в голове.
И следом какая-то таинственная искра вспыхнула в ней в ответ на пламя, полыхавшее в сердце Николаса.
Это было так прекрасно, так совершенно, так невыразимо божественно, что она могла только все теснее и теснее прижиматься к нему…
Они сливались в одно, навеки нераздельное существо.
И это была — любовь!