— Я тоже не в особом восторге от маленьких детей, — удивился он, — а вообще-то, как хочешь.
Вскоре после этого наша с Йоханном история закончилась — впрочем, наши отношения всегда были просто приятными и удобными для нас обоих, но не более того. Однажды Йоханн сообщил, что через неделю возвращается в Стокгольм. Ютта — состоятельная женщина, с которой он прожил три года, дочь дипломата, — соскучилась по нему. А его отец пообещал купить им квартиру, если сын вернется к давно заброшенному изучению юриспруденции.
— Кажется, я все же стану партнером на фирме, — застенчиво признался он.
— Я уверена, ты будешь там очень счастлив.
— А ты что будешь делать?
— Вернусь в Штаты и поищу применение дательному падежу.
Шутки шутками, но я действительно понимала, что настала пора принимать серьезное решение. Что-то в моей натуре не позволяло мне дольше существовать без цели, без перспектив, без того, чтобы составлять план на каждый день и решать поставленные задачи. Даже изучение немецкого теперь казалось мне топтанием на одном месте. Видимо, жизнь богемы не для меня, не гожусь я в свободные художники. А может, в глубине души мне просто стало страшно и дальше пребывать в неопределенности. Как бы то ни было, я поняла, что доктор Гудчайлд — много месяцев назад в Калгари — была совершенно права: мне ничего иного не оставалось, как вернуться на работу.
Итак, примерно за неделю перед тем, как принять твердое решение вернуться домой («домой» — впервые за годы я мысленно произнесла это слово), я связалась по электронной почте со старой знакомой, Маргарет Нунан из Гарвардского бюро по трудоустройству. Я написала, что из-за «личной трагедии» уже довольно давно оставила мир университетской науки, но теперь почувствовала, как сильно скучаю по той жизни, как хочу стоять перед аудиторией и читать лекции по литературе. Далее я интересовалась, не известно ли ей о какой-либо вакансии преподавателя, которая освободилась бы к осени.
На следующий же день я получила ответ — Нунан писала, что ей известно о моей «личной трагедии» и она выражает мне «безграничное сочувствие» по поводу этой «ужасной утраты», но рада была узнать о моей готовности «вновь вступить в мир».
Вновь вступить в мир? Возможно, но при условии, что все будет иначе. Абсолютно иначе.
Еще она писала, что мне повезло. Знаю ли я Колледж Кольби в Мэне? Это колледж гуманитарных наук, входящий в двадцатку лучших в стране. Чудесная загородная местность, способные студенты. Там как раз освобождается конкурсная должность на два года — одна преподавательница получила завидное предложение и перешла в Корнелл. И хотя в конкурсе помимо меня участвуют еще восемь претендентов, она уверена, что руководство колледжа приятно удивит мой послужной список. Заинтересована ли я? Я сразу ответила, что заинтересована, конечно. Через пять дней мне сообщили, что через неделю надо явиться на собеседование.