Досадую на себя. Прямо-таки ювелирная работа, детка. Сейчас она меня вышвырнет.
Но мне везет.
— Да нет, мне ни о чем таком не известно, — медленно произносит она. — Когда тем утром он уходил из дому, это было только еще одно, самое обычное утро. Все было… как всегда.
Но от меня не укрывается, как Мэлани сжала кулаки, снова опустив взгляд на фото. Снизу вверх на хозяйку глядит собачка, обнюхивая ее ногу, но та отвечает лишь рассеянным поглаживанием.
— Чарли… Могу я вас кое о чем попросить?
— Конечно.
— Вам обязательно оставлять камеру включенной?
И вот один-единственный вопрос перебрасывает меня за борт, в мутные воды занятий по этике на факультете журналистики. В работе на новостном телеканале главное — записать сюжет на пленку. Если мы выключим камеру, а она скажет что-нибудь важное, то мне крышка. Но если я откажу Мэлани, она так и не скажет мне того, что намеревалась сказать. А мне ох как любопытно узнать, что же это.
— Без проблем. — Решение принято. — Уолт, мы закончили.
Погасив свет, Уолт принимается сворачивать кабель и раскручивать штатив. Ему все равно, что там у нас за разговоры с Мэлани, — важно только то, что через десять минут мы сваливаем отсюда. Ему надо будет только высадить меня у телестанции, и можно снова отправляться тушить пожары[8]. Ловлю себя на том, что завидую Уолту. У него-то график с девяти до пяти плюс переработки. А вот если я упущу сюжет — ну, тогда костяшки домино посыпятся друг за другом. На меня.
— Почему вы не ответили на имейл моего мужа? — спрашивает Мэлани. Вроде бы она не сердится. Скорее… разбита. — Он отправил его вам за день до того, как исчез.
Тут мой мозг резко тормозит, и мысли разбиваются, сталкиваясь друг с другом.
— Почему я не… ответила… на что? Ваш муж отправлял мне имейл? — Укол совести пронзает меня насквозь, а столбик шкалы «тревога» взлетает до красной отметки. Я что, проворонила письмо? — Не припомню, чтобы мне что-то приходило, — отпираюсь я, стараясь звучать убедительно. Уж мне-то отлично известно, что черная дыра моего безразмерного почтового ящика вполне могла засосать письмо и отправить его в небытие. Или это наша система вновь полетела и сожрала послание. — Вы уверены?..
— Уверена, Чарли, на все сто. Вообще-то я подумала, что вы затем и пришли ко мне сегодня. Чтобы поговорить об этом.
Я в замешательстве. Сбита с толку. Брэдли Форман умер. А его жена считает, что я проигнорировала его письмо.
Пытаюсь нащупать почву под ногами, но это оказывается непросто, потому как вместо логики во мне включается сочувствие. Ведь я могу просто поблагодарить Мэлани Форман за интервью, попрощаться, уйти и больше никогда не видеть ее. Так мне и следует поступить. Телевизионная журналистика — это как служба в спецназе. Зашел на точку, выполнил задание, покинул точку. Проявишь лишний интерес к жизни жертвы — непременно попадешь в переделку. Как я уже упоминала, такая обезличенность меня вполне устраивает.