— Как вам только что сказала ваша дочь, я хотел бы получить некоторые сведения о миссис Мак-Джинти. Если меня правильно информировали, она работала у вас по средам. Как раз в среду она была убита. Следовательно, в тот день она приходила сюда. Не так ли?
— Вероятно. Но это было уже так давно…
— Преступление, действительно, было совершено несколько месяцев тому назад. Не сказала ли она вам в тот день что-нибудь особенное?
— Эти люди всегда много говорят, — ответила миссис Уэзери с недовольным видом, — но их никто не слушает. Впрочем, не могла же она сказать, что в тот вечер ее убьют. Вы согласны со мной?
Пуаро вежливо улыбнулся.
— Вы читаете воскресные газеты? — спросил он затем неожиданно.
Миссис Уэзери была удивлена.
— Конечно! Мы покупаем «Обсервер» и «Санди тайме». А что?
— Простое любопытство. Миссис Мак-Джинти читала «Санди Комет» и «Ньюс оф Уорлд».
Последовала длительная пауза. Миссис Уэзери вздохнула и сказала, полузакрыв глаза:
— Эта история меня потрясла. Я не могу поверить, что человек, убивший ее, был в здравом уме… Убить бедную старушку сечкой! Какой ужас!
— Орудие убийства не было обнаружено, — заметил Пуаро.
— Вероятно, его бросили в большую лужу или в пруд.
— Но все водоемы обыскали тралом, — сказала Дейдр. — Я была там.
Миссис Уэзери провела рукой по лбу.
— Зачем говорить обо всем этом, дорогая?.. Разговоры о таких страшных вещах угнетают меня… Бедная моя голова!
Дейдр сердито сказала Пуаро:
— Не настаивайте, сэр! Вы расстраиваете мою мать… Она такая чувствительная… Она не может даже читать детективы.
Пуаро встал со стула.
— Простите меня, пожалуйста! Меня извиняет только то, что через три недели будет повешен человек. Если он невиновен…
Миссис Уэзери воскликнула:
— Но он же виновен! Это несомненно!
Пуаро покачал головой.
— Я не так уж в этом уверен. Он поклонился и быстро вышел. Девушка догнала его в вестибюле.
— Что означают ваши слова? — спросила она Пуаро.
— Именно то, что я сказал.
— А еще что?
Пуаро не ответил.
— Ваш визит привел маму в крайнее расстройство! — продолжала Дейдр. — Мама не выносит, когда при ней говорят о преступлениях, насилиях, убийствах…
— Она, должно быть, испытала сильное потрясение, когда впервые услышала об убийстве женщины, которая у нее работала?
— Разумеется!
— Это ее… поразило?
— Она запретила нам даже заикаться об убийстве в ее присутствии. Понимаете, мы делаем все, чтобы избавить ее от малейшего волнения… стараемся никогда не говорить при ней об отвратительных сторонах жизни…
— А как же во время войны?
— К счастью, нас здесь ни разу не бомбили!