В Уильяме раввин увидел луч надежды для христианского мира. Если людям, которые ценят знания и мир между племенами Адама больше, чем завоевания и власть, будет позволено свободно излагать свои мысли, дабы тронуть сердца собратьев словом, то у Европы есть шанс на будущее. Но Маймонид сомневался. Золотая эра Запада канула в Лету, и маловероятно, что такие, как Сократ и Аристотель, вновь родятся в этих темных отсталых странах.
Маймонид едва не упал, потому что его нога наткнулась на острый камень, слишком большой, чтобы проникнуть в крошечные прорези его сандалий. Уильям схватил старика за руку, помогая ему удержать равновесие. Маймонид благодарно улыбнулся, рыцарь кивнул в ответ. Они едва перебросились парой слов во время этого похода на берег, где в самом разгаре было вечернее пиршество. Мириам с Маймонидом не разрешалось трапезничать с крестоносцами, что полностью устраивало иудеев; им приносили еду в едва освещенную — и строго охраняемую — палатку, где хранился провиант. Сейчас эта палатка служила временным пристанищем евреев в лагере неверных. Но сегодня, скорее всего, их последний вечер в компании франков, и поэтому Уильям галантно предложил старику прогуляться, побыть подальше от тесной каморки и пронзительных взглядов стражей Конрада.
Легкий морской ветерок холодил и ласкал морщинистые щеки старика, соленый воздух, словно нежный любовник, трепал его курчавую бороду. Здесь, на берегу, под шум прибоя, эхом отдающегося в ушах, раввин чувствовал себя покойно. Что, разумеется, было лишь иллюзией. Маймониду удалось спасти жизнь вражеского короля, но он подозревал, что Ричард ответит за добро кровью и мечом. Было ясно, что молодой король рассматривает полное уничтожение своих врагов как единственный способ смыть с себя бесчестие за спасение собственной жизни. Такова Цена ущемленной гордыни, и это совсем не удивительно. Гордыня — первейший грех, родившийся еще до появления человека, когда Люцифер отказался признать господство Всевышнего.
За гордыню Адама изгнали на грешную землю, наполненную мучительной скорбью и пугающей красотой. Гордыня — это человеческая сущность, текущая в людских жилах; она гуще и горячее самой крови.
Маймонид остановился, увидев впереди стражника, которого Уильям приставил охранять Мириам. Солдат с каштановой бородой раздраженно вышагивал взад-вперед перед трепещущей на ветру черной палаткой, которая, насколько знал раввин, служила уборной. Его племянница до сих пор не выходила? Он почувствовал, как сердце тревожно защемило. Может, Мириам заболела, подхватив одну из многочисленных болезней, которые, словно армия голодной саранчи, распространялись по грязному лагерю?