Иоанна как-то странно посмотрела на отца. Ее синие как небо глаза, казалось, проникли ему в самую душу, глубже, чем цепкие когти Азраила.[34] Хм, возможно, именно поэтому он еще жив, к явному недоумению врачей. Ангел ищет душу, чтобы вырвать ее из бренного тела, но Генрих сомневался, что после долгих лет, проведенных на троне, у него осталась душа. А уж если осталась, дочь увидит, где она прячется, и, несомненно, не выдаст эту тайну.
— Ричард молод, — согласилась Иоанна. — И возможно, безрассуден. Но было бы лучше, если бы ты выказывал веру в сына, нежели на каждом шагу порочил его. Многие люди становятся тем, чем хотят их видеть отцы.
В кого она такая мудрая? Явно не в матушку-кликушу. Да и сам он не мог похвастаться проницательностью. Генрих стал мудрее, усваивая жестокие уроки жизни, учась на собственных ошибках. Но в Иоанне была искра, которой не мог похвалиться ни он сам, ни его предки.
— Дорогая, иногда мне кажется, что я бы сделал для Англии большое благо, если бы отстранил обоих — и Ричарда, и Джона — и водрузил бы корону на твою головку, — сказал он, почти не шутя. Эта мысль в моменты отчаяния уже не раз приходила ему в голову, но он понимал, что народ еще не готов к тому, чтобы женщину открыто наделяли такой властью. Хотя всем было известно, что на самом деле королевством посредством интриг и сплетен правят придворные дамы.
Иоанна засмеялась, и король удивился: уже давно он не слышал, чтобы она так от души веселилась. Глаза Генриха заблестели, когда он услышал забытый звук. Как бы он хотел вечно слышать переливы ее голоса, видеть на ее щеках горящий румянец! Осознавая, что любой его вздох может оказаться последним, король научился ценить каждое драгоценное мгновение жизни как божественный дар.
— Оставь корону себе, отец, — смеялась Иоанна. — Я бы тотчас отказалась. Власть меня не прельщает. — Она помолчала, огонек в глазах потух. — Я не мама.
Генрих почувствовал, как вскипела кровь при упоминании об Элеоноре Аквитанской — женщине, которая делила с ним ложе, шептала под одеялом ласковые слова, а сама замышляла заговор, направленный на его свержение. Королеву-изменницу заключили в замок Шинон, и вот уже четырнадцать лет она пребывала там после неудавшейся попытки низвержения короля. По сути Генрих воспитывал детей один, без жены. Так стоит ли удивляться, что они выросли такими?
Но эта мысль тут же вылетела из головы и забылась, когда вмешалась история, в последний раз неотвратимо перевернув его мир вверх ногами. Кто-то бесцеремонно распахнул тяжелые двери бальной залы, музыка тут же стихла. По толпе танцующих пробежал тревожный ропот, все повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. Сначала Генрих ничего не мог разглядеть из-за стоящих перед ним людей, но потом заметил, как со своего места вскочил Джон, в широко раскрытых глазах которого читалась тревога. Толпа знатных гостей расступилась, освобождая проход к трону, и Генрих увидел человека, от одного присутствия которого ему стало страшно.