– О! – Месье Папаполоус автоматически продолжал пить кофе. Выглядел он более благородным и величественным, чем обычно.
– Я сказал себе, – оживленно продолжал Пуаро, – какая удача! Мой старый друг месье Папаполоус в Ницце. Он поможет мне.
– И чем же, на ваш взгляд, я могу вам помочь? – холодно поинтересовался месье Папаполоус.
– Я сказал себе, что несомненно месье Папаполоус приехал в Ниццу по делам.
– Отнюдь нет, – возразил месье Папаполоус. – Я приехал сюда потому, что врачи посоветовали мне заняться здоровьем.
И он закашлялся.
– О, как грустно это слышать, – сочувственно произнес Пуаро. – Но продолжим. К кому обращаются великие князья России, австрийский эрцгерцог или итальянский принц, когда желают распорядиться своими фамильными драгоценностями? К месье Папаполоусу, не так ли? Весь мир знает, с какой деликатностью он занимается подобными делами.
Папаполоус отвесил поклон.
– Вы мне льстите.
– Деликатность – великая вещь, – размышлял Пуаро, краем глаза заметив самодовольную улыбку, мелькнувшую на лице грека. – Знаете, я тоже умею быть деликатным.
Взгляды обоих собеседников встретились.
Пуаро продолжал, понизив голос и тщательно подбирая слова:
– Я сказал себе: если эти камни поменяли владельца в Ницце, то, несомненно, об этом известно месье Папаполоусу, Он знает все, что происходит с такими камнями.
– О! – воскликнул месье Папаполоус, намазывая маслом croissant(36).
– Полиция, как вы понимаете, – заметил месье Пуаро, – не интересуется деталями моего частного расследования.
– Вообще-то слухи ходят, – неуверенно произнес Папаполоус.
– А именно?
– А с какой стати я должен вам рассказывать?
– Есть причина, – ответил Пуаро. – Вы наверняка помните, месье Папаполоус, что семнадцать лет назад в ваших руках был некий документ, тайно оставленный вам на хранение одним… назовем его, очень влиятельным лицом. Документ, повторяю, хранился у вас и исчез. Вы попали, как говорят англичане, в горячий суп.
Он взглянул на девушку. Она отодвинула свои приборы и слушала, поставив локти на стол и подперев подбородок ладонями. Не отводя от нее взгляда, Пуаро продолжал:
– Я тогда был в Париже. Вы вызвали меня. Вы передали себя в мои руки. Вы сказали, что, если я найду документ, ваша благодарность не будет знать границ. Eh blen! Я нашел его!
Папаполоус испустил долгий вздох.
– Это был самый неприятный момент моей карьеры, – пробормотал он.
– Семнадцать лет – долгий срок, – задумчиво произнес Пуаро. – Но я знаю, месье, что ваш народ ничего не забывает.
– Греки? – Папаполоус иронически улыбнулся.
– Я имел в виду не греков, – ответил Пуаро.