Прошло несколько недель. Как-то утром Александр вышел из своей спальни бледнее и мрачнее обычного, велел закладывать и, садясь в коляску, буркнул кучеру:
— В Песочную!
И снова он поехал в Песочную. Все это время он убеждал себя, что он жертва страшной и губительной страсти. Его бросало в дрожь при мысли, что он больше никогда не увидит огромных черных глаз пани Карлич, которые долго светили ему как путеводные звезды, что он больше никогда не побывает в ее усадьбе, не поднимется по мраморным ступеням галереи, не войдет в гостиные, освещенные хрустальными люстрами, наполненные шелестом шелковых платьев, гулом негромких разговоров; не услышит итальянские арии, исполняемые дуэтом или квартетом, не поведет под руку к столу ни одной надменной и нарядной графини. И придется ему навеки ограничиться мелкопоместным кругом, бывать в хатах с ясеневой мебелью времен царя Гороха, слушать разглагольствования лысых арендаторов-гречкосеев про урожаи да молотилки, а румянощекие шляхтянки в розовых платьях будут заводить с ним разлюбезные разговоры. При мысли об этом он в ужасе закрывал глаза и злобствовал, сетовал на судьбу за то, что не родился ни миллионером, ни графом, ни князем и вынужден поэтому вращаться в кругу… в кругу, который он презирает, но которым ему теперь придется ограничиться, ибо единственная дверь в мир роскоши и изящества перед ним захлопнулась, единственное окно, дававшее возможность видеть то, к чему стремилась его необузданная и увлекающаяся натура, навсегда закрылось для него; и закрыла его та же рука, которая его отворила перед ним в те лучезарные годы, когда он всей грудью вдыхал благоуханный и упоительный воздух, ставший для него жизненно необходимым…
И вновь у него перед глазами возникла эта поразительно красивая и богатая женщина в бархатном платье со шлейфом, с волосами цвета воронова крыла, украшенными кораллами, она улыбалась ему… Улыбалась так, как однажды вечером, когда лежала на кушетке в своем будуаре, а Александр стоял перед ней на коленях… И вспомнились ему многие счастливые минуты, которые роились, словно ночные огоньки, над их сблизившимися головами… исчезали и появлялись снова. Вспомнил, как в ту пору, когда он только-только познакомился с прекрасной вдовой, на него с завистью смотрели мужчины, и он сразу вырос в глазах женщин, старавшихся во всем следовать примеру хозяйки Песочной… Вспомнил, как еще совсем недавно горделивая и прекрасная графиня обратилась к нему по-французски и попросила быть ее кавалером за столом; вспомнил, как он играл в карты, сидя между графом и молодой миллионершей… Вспомнил все это, сорвался с места и поехал… в Песочную.