Последние слова Неменская проговорила уже в дверях, так как ее вызвал кто-то из прислуги. Винцуня осталась одна.
Опершись об оконный косяк, она глядела на луну, которая медленно плыла по чистому небу и заливала двор серебристым сиянием. В лунном свете лицо девушки казалось бледным и грустным, даже как будто слезинка блеснула в ее глазах.
— Почему мне так грустно? — прошептала Винцуня.
Она опустила голову, и по лицу ее потекли слезы.
— Почему мне грустно? — повторила она еще тише. — Он так любит меня, так любит… славный, добрый… А я… — и, сжав руки, жалобно воскликнула: — Думаю о другом!
И все ниже клонилась ее голова, как бы изнемогая под бременем стыда, а щеки пылали.
Наконец она выпрямилась, подняла лицо, и снова в глаза ей заглянула луна.
— Я его не знаю, — шептала одними губами Винцуня, — никогда с ним не говорила, а вот думаю о нем… Вижу его лицо в этих лунных лучах… Днем мне весело… мне кажется, что я еще ребенок, а приходит вечер… и я плачу…
Последние слова она выговорила сквозь слезы, закрыла лицо руками и тихо зарыдала.
Двое мужчин шли через рощу по протоптанной между Неменкой и Тополином тропе.
Вечер был прекрасный, хотя и прохладный. Свежий ветерок шевелил листья, среди листьев мерцали лунные блики. Понизу стлалась густая тень, в небе там и тут блестели звезды, в чаще царила торжественная тишина. Дорожка, по которой шли мужчины, ярко освещенная луной, вилась, как огромная серебристая змея, огибая кусты и молодые березки; отливала серебром и кора на березках, а листья дрожали под порывами ветра.
— Хорошо утоптана эта тропинка! — шутливо заметил пан Анджей. — Очевидно, Неменка и Тополин часто сообщаются между собой.
Болеслав рассмеялся.
— За последние пять лет не помню дня, когда б я там не побывал, насколько я знаю, в этом месте через рощу никто не ходит, так что тропинка эта исключительно мое произведение.
— Представляю себе, сколько мыслей и чувств связано у вас с ней.
— О, целый мир! Я ведь здесь знаю каждую березку и каждый куст, помню почти каждую кочку, поросшую мхом или травой. Это мои друзья, и когда я здесь прохожу, я всегда делюсь с ними своей радостью и своими надеждами.
— Как же вы счастливы, если можете делиться с этими немыми свидетелями вашей жизни только радостью и надеждой.
На этом их разговор кончился; остаток дороги они проделали в молчании, каждый думал о своем. Глаза Болеслава мечтательно блуждали среди вершин деревьев, льнули к лунным лучам и устремлялись по их нитям к небу; взгляд пана Анджея был уставлен в землю.
Какой-то проницательный, должно быть, физиономист заметил, что люди молодые, не измотанные жизнью, со свежей жаждой поэзии в сердце охотно глядят ввысь, в небо: напротив, пожилой человек, уже познавший горечь разочарований и схоронивший в своем сердце немало юношеских надежд, все чаще обращает глаза к земле. Молодость с ее светлыми порывами ищет взором ясного неба, старость приглядывается к тени, напоминающей о могиле.