— Ну, пойдемте же и мы в костел, все дамы уже приехали, — сказал Сянковский.
— Не все! — возразил Александр.
— Он еще кого-то ждет! — послышался голос.
— Я знаю кого, — возразил другой.
— Кого?
— Панну Неменскую.
— Это правда, Олесь?
— Правда, — бросил Александр.
— А что сказала бы на это пани Карлич? — ехидно заметил Котович.
— Ах, что за сравнение, — ответил Александр небрежно. — Винцуня Неменская прелестна, свежа, как ягодка, молода… А пани Карлич… ну, разумеется, это очень милая дама, но с нею можно только так, pour faire passer le temps[4].
— Смотрите-ка! И по-французски калякает, — шепнул Рыбинский Котовичу.
— А панну Винценту ты уж будто бы мог полюбить серьезно, этакий баламут! — воскликнул Сянковский.
— До безумия! — воскликнул Александр. — Я и так уже влюблен в нее по уши, хотя мы с ней и трех слов не сказали. Не верите? Честное слово, правда!
— Погоди же, — воскликнул Сянковский, — вот я это скажу моей сестре Юзе.
— Говори, если хочешь! Теперь меня никто не занимает, одна она.
— Кто?
— Винцуня Неменская.
Раздался общий смех.
— Ты забываешь, Олесик, что у нее есть жених.
— Скорее он черта съест, этот шляхтишка, чем получит ее в жены, — сердито буркнул Олесик.
— Бедный он! Уж если ты, Олесь, упрешься, подставишь-таки ему ножку!
Снова раздался взрыв хохота. Но тут несколько человек закричали:
— А вот и она!
В хорошенькой пароконной бричке подкатила к костелу пани Неменская со своей племянницей. Вслед за первой бричкой затарахтела вторая, точно такая же, и Болеслав Топольский, поспешно соскочив на землю, стал высаживать свою невесту и ее тетушку.
Винцуня снова была в розовом платье, только не в ситцевом, а в праздничном, муслиновом. Видно, это был ее любимый цвет. Круглая соломенная шляпка, опоясанная розовой ленточкой, дополняла ее простой, почти детский наряд. Неменская прошла вперед, Винцуня последовала за ней, рядом со своим женихом, лицо которого излучало, как обычно, спокойную доброту.
Винцуня шла потупившись, казалось, она внимательно разглядывает траву, которую топтали ее стройные ножки, выглядывавшие из-под платья. Но около входа на кладбище она вдруг подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом Александра. Лицо ее залилось ярким румянцем. Александр ловко сорвал с себя шапочку и приветствовал девушку самой очаровательной своей улыбкой и самым изящным поклоном.
Винцуня ответила легким кивком и поспешно направилась к костелу. Болеслав говорил ей что-то, она не слышала. Вид у нее был смущенный.
Ударили в колокола, затем на площади и на кладбище воцарилась глубокая тишина, лишь из храма долетали торжественные аккорды органа или вырывались звуки церковного пения, подхваченного многими голосами.