— Это ранит вас, — подытожил он, выслушав. — Вы старше, вы чувствуете это, и вам нужно должное подтверждение…
— Но я не чувствую себя старшей, — запротестовала Лунзи, пытаясь расслабить руки, готовые сжаться в кулаки. — Я чувствую… я не знаю, что чувствую. Мне кажется, я не могу быть молодой или старой. Я просто не принадлежу жизни, словно холодный сон все еще продолжается. Я даже не знаю, чья она дочь, — неужели я видела ее и позабыла об этом? Или они никогда не говорили о ней?
— Лист, унесенный ветром, — улыбнувшись, сказал Мастер.
— Вот именно.
— Вам стоило бы понять, что ветка принадлежала вам не больше ветра. И вы должны принять, что каждый из нас оказывается именно в то время и именно там, где нужно. — Он по-птичьи склонил голову набок. — Что вы будете делать, если вам снова придется воспользоваться холодным сном?
Она не позволяла себе думать об этом, у нее едва хватало сил бороться с паникой даже с помощью учения. Откуда он узнал, что время от времени она действительно просыпается в ужасе, чувствуя себя снова скованной холодным сном?
— Я… я не смогу этого вынести. — Она сжалась, стараясь не смотреть в глаза мастеру.
— Но вы не можете быть уверены, что это больше никогда не случится. — Его голос ничего не выражал.
— Нет, снова, нет… — Это звучало и как мольба, и как клятва; любая переподготовка не шла ни в какое сравнение с этим ужасом.
— Думаю, это состояние само собой пройдет, — задумчиво заключил мастер. — Но если этого не случится, нам придется принять меры. — На этот раз его молчание было Долгим, и Лунзи робко подняла глаза. Слова прозвучали резко, как удар кнута: — Мастер Лунзи! Это не превышает ваших сил и возможностей, вы вполне можете справиться с этим. Мы не отпустим вас до тех пор, пока вы не справитесь со своими страхами.
Больше всего на свете Лунзи хотелось отказаться, но она слишком хорошо понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Следующие несколько дней потребовали напряжения всех ее сил, и физических, и духовных: напряженные беседы и консультации, часы, которые она провела в различных типах камер, похожих на резервуары для холодного сна, предварительно накачанная лекарствами почти до потери сознания.
Сначала ей казалось, что она сходит с ума, но мастер оказался прав — она смогла справиться со страхом. Полезный опыт, но Лунзи предпочла бы обойтись без него…
Со временем инструкторы одобрили ее восстановленные навыки, ее разум стал более уравновешенным. Она воспринимала свою неуверенность, приступы беспокойства, зависти и вины как переходный возраст. Со многими людьми такое случается на пороге четвертого десятка… Она была одним человеком, стала — другим, новым. Кем-то, кто не завидует духовной силе Сассинак или мускулам Айгара. Жизнь обрела смысл и перестала быть только лишь чередой потерь. Вызов брошен, и перемены уже не пугают, а даже радуют.