— Браво, Винченцо! — воскликнул Адриан. — Я поражаюсь твоим научным горизонтам. Да, проект провалился. К тому же несколько раз Колизей горел. Потом папы стали сами разбирать его по камням на строительство своих резиденций. В XVII веке могущественный кардинал Альтиери проводил в Колизее бои быков, но с его смертью и это дело заглохло. С тех пор он стоял, зарастая лесом, пока Муссолини не пришёл к власти и не начал реставрацию.
К этому времени они уже поднялись на верхний уровень, и стрелочки, указывающие в направлении музея Эроса, сделались очень настойчивы, приведя их в просторный современный холл, примыкающий к внешней стене здания.
— Разве это не странно, — заметила Анна, — что музей Эроса разделяет крышу с Колизеем?
— Мне кажется это вполне естественным, — пожал плечами Винченцо. — Ведь Колизей был посвящён римским богам, а Эрос, на мой взгляд, самый из них привлекательный. Большинство других богов давно пребывают в забвении, но кто может забыть об Эросе?
Анна почувствовала, как кровь приливает к её щекам. Присутствие бога плотской любви действительно остро ощущалось под крышей Колизея — особенно в присутствии Винченцо. И хотя она знала, что он был геем, она как-то не могла в это поверить.
Надписи на различных языках сообщали туристам, что в музее собраны экспонаты со всей Италии и из разных частей Европы. Они прошли вглубь помещения. Красно-чёрные вазы из Помпей представляли сцены оргий. Картины, фрески, мозаики на стенах изображали мужчин и женщин совокупляющимися во всех мыслимых и немыслимых позах. Анна глядела на бесчисленные обнажённые тела, отлитые из бронзы, высеченные из мрамора, выложенные из мозаики и нарисованные краской: мужчины и женщины, мужчины на мужчинах и на детях, женщины с женщинами и с животными… Свобода греческих и римских сексуальных нравов неоспоримо утверждала себя в этих стенах, и Анна подумала, что корни сексуальной революции следует на самом деле искать в античности. В центре выставки располагалась безглавая Афродита — мать Эроса.
Анна задержала взгляд на мраморной композиции, изображающей Психею в объятиях Эроса. Ей показался несимпатичным, даже противным этот Эрос. Несмотря на его совершенные черты и, похоже, неуёмную жизненную силу, он вряд ли тянул на что-то большее, чем породистое животное — племенной бык, облёкшийся в формы человеческие, почти ангельские. Бродя по экспозиции, Анна не могла не заметить, что образ Эроса эволюционировал за столетия своего существования, превратившись из буйной, почти безличностной силы природы в божество любви, а позднее дегенерировал в putto — пухленького ребёночка-ангелочка с луком в коротеньких ручках, каким его изображают на открытках.