Пьетро посмотрел на него в испуге.
— Но милостив Господь, — добавил настоятель, срывая с дерева большой, светящийся наливной желтизной плод, напоминающий яблоко. — Долготерпелив и милостив Бог. Попробуй от этого плода, — аббат протянул его Пьетро. — Сей не запретный плод, это — сидония облонга, что по вкусу напоминает яблоко, но обладает многими целительными свойствами. Плод подкрепит твои силы — ты проделал большой путь.
Пьетро с благодарностью принял плод, поднёс его ко рту и откусил небольшой кусочек. Плод был такой сладкий, сочный и ароматный, что Пьетро в растерянности обомлел, даже испугался этого неожиданного наслаждения. Отец настоятель заметил это и сказал:
— Плод потому такой вкусный, что мы находимся на церковном кладбище. Каждое из этих дерев питается разлагающимися телами наших братьев-монахов, почивших в монастыре. Но ты не смущайся, сын мой, — добавил он, заметив, что Пьетро перестал жевать. — Нужно уметь принимать неизбежное, и вкушать от этого сладость, и благодарить Господа, без воли Которого ничего не делается. Ешь.
— Да, падре, — промолвил Пьетро, и снова откусил от плода, думая о том, что плод этот напоминал по вкусу морковку, которой угощала его крестьянская девочка.
Вечером отец-ключник принёс Пьетро грубый балахон с капюшоном, а отец настоятель под пение братии собственноручно задвинул засов массивной двери маленькой кельи, в которой Пьетро предстояло провести, распростёртому на каменном полу в молитве, три дня и три ночи — в память о трёх днях и трёх ночах, проведённых Спасителем во гробу. И когда Пьетро выйдет из кельи на третий день, он воспрянет к новой жизни в чине послушника — чине, по небесной иерархии уступающем только ангельскому чину монаха и почти божественному чину священства. Ведь даже брат Франциск из Ассизи, как утверждают, говорил, что если бы ему встретились по дороге ангел и священник, то он бы припал вначале к ногам священника, а потом уже склонился перед ангелом. Впрочем, Пьетро не гонялся за чинами — он искал Бога и братства, себе подобных. Особенно Пьетро благодарил Бога за отца настоятеля. Однако пройдут годы, прежде чем Пьетро осознает и поймёт, каким редким исключением из общих правил являлся этот церковник — его первый и последний в жизни Настоятель.
На три дня и три ночи Пьетро окунулся в непрерывную молитву. Он вряд ли мог сказать, когда спал, а когда бодрствовал. Видел и сны, и видения, которые представали перед ним. Маленькая веточка начинала приживаться на громадном дереве, и Пьетро начинал чувствовать, как новые воды, новые соки, новые духовные силы, пульсируя, наполняют его душу.