— К порядку! К порядку! — не унимался Мастер. — Смерти им не миновать! Его Высокосвященство Лорд Хранитель так велел!
Зал опять взорвался — на этот раз взрывом одобрения и аплодисментов.
— Его Высокосвященство Лорд Хранитель приговорил их к Танцу Лабиринта, — заключил он.
На мгновение в зале воцарилась жуткая тишина, прислушиваясь к которой Анна старалась понять, что же это такое — Танец Лабиринта? В следующий миг подземный собор взорвался восторженными криками:
— Слава Лорду Хранителю! Танец Лабиринта! Танцующая Смерть!
Свет в храме вдруг потускнел — он теперь исходил от неровного пламени закреплённых вокруг стены рожков газовых факелов. Из невидимых динамиков полилась таинственная музыка — такую музыку, должно быть, слушали и исполняли ещё при пышном дворе фараона, перед халдейскими магами Востока, перед всесильными царями и сатрапами Мидо-Персии, перед великим Александром и его пьяными солдатами и генералами. От этой музыки у Анны кожа покрылась мурашками.
Темп музыки постепенно нарастал, и к древним мотивам начали примешиваться странные отдалённые голоса и звуки современного «техно». Непонятно откуда вокруг обелиска вдруг оказались жрицы-танцовщицы, облачённые в лёгкие полупрозрачные туники. Они задвигались в ритм музыке. Можно было чувствовать, как одна за другой по залу начинают прокатываться волны страсти, волны таинственных и страшных ожиданий. На полу вокруг обелиска танцевало около пятидесяти жриц. Они исполняли танец, напоминающий одновременно и пляску шаманов Южной Америки, и эротический танец пленниц гарема, и воинственный ритуал индейского племени, собирающегося на войну. Движения молодых тел были настолько чётки и синхронны, музыка так глубоко проникала в сознание, а короткие туники так подчёркивали наготу, что зал, похоже, входил в настоящий транс. Краем глаза Анна заметила, что некоторые люди доставали какие-то таблетки и клали их под язык.
Ритм музыки замедлился, и танцовщицы-сирены запели песню на незнакомом Анне языке. Судя по всему, это был язык древний — даже сами носящиеся в воздухе таинственные звуки показались ей ни на что не похожими. Они зачаровывали, уносили в неведомую даль, в незапамятные времена… Внезапно музыка и пение оборвались. В воздухе зависло напряжённое ожидание.
— Она идёт! — торжественно объявил Мастер. — Жизнь и смерть!
При звуке его голоса жрицы бросились к огромной бронзовой двери на противоположной от платформы стороне обелиска. Дверь украшало, или скорее устрашало, изображение семиглавого чудовища-дракона, все семь пастей которого были угрожающе разверсты.