— Среди нас находятся те, — сказала жрица неожиданно чётким, но мелодичным голосом, — которым сегодня суждено умереть.
Толпа поддержала её приветственным гулом. Жрица подняла руку, и мгновенно наступила тишина. Её глаза были чёрною бездной, в которой тонули сейчас Анна и Адриан, и все эти странно одетые люди, и древние фрески, и огни факелов.
— Они посылают вас в Лабиринт, — сказала она тихо, обращаясь на этот раз только к Анне и Адриану. — Это страшное место. Они хотят, чтобы вы умирали медленно и мучительно, лишаясь рассудка и корчась от боли.
Жрица перевела взгляд на Адриана, который по-прежнему зажимал в ладони рукоятку клинка.
— Но после Танца вы будете свободны — я освобождаю вас. Вы будете свободны в выборе вашей смерти — это и сделает вас властелинами своих жизней. — Она перевела взгляд на Анну, и та должна была признать, что находится в плену чар этой необычной женщины.
— Я объясню вам правила Танца, — жрица посмотрела ей в глаза. — Они очень просты. Лабиринт представляет собой путь жизни и смерти. Вам танцевать не придётся — просто идите за мной, не сворачивая, не оступаясь с пути. Достигнув центра, вы достигнете своей полной свободы от жизни. Это — всё.
Она подняла вверх свою величественную голову в алмазной диадеме и громко сказала, почти крикнула:
— Танец Лабиринта!
— Танец Лабиринта! — тут же откликнулась толпа.
В этот момент откуда-то сверху вырвалась новая волна завораживающей музыки. Жрица подала Адриану и Анне знак, и они пошли за нею, по ступенькам с платформы, в сторону обелиска, туда, где начиналась тропа лабиринта. Жрица шла, танцуя.
Они вплотную приблизились к началу лабиринта, и музыка стихла, а потом заиграла снова, но уже другую мелодию — гибкую и извивающуюся, как лабиринт. Жрица ступила на белую тропу, истёртую за столетия, или, может, тысячелетия своего существования, стопами прекрасных жриц и тех, кто за ними следовал, и поманила за собою Адриана и Анну. Танец Лабиринта начался.
Тело жрицы двигалось с грацией молодой сильной змеи. Она шла впереди, пробиралась по тропе, ни шагу не делая без того, чтобы не пробиться к этому шагу, не заслужить его своими движениями. Наблюдая за нею, Анна чувствовала, что сходным образом она сама когда-то проходила через лабиринты цифр и программ, вытанцовывая, полуинстинктивно, клавишами каждый свой шажок. Это было вдохновение, отточенное опытом.
— Один, — воскликнула жрица, закончив танец первой петли.
— Один! — вторила ей публика.
Жрица скинула с себя окровавленные туфли, которые остались лежать на той тропе, к которой Адриану и Анне было уже никогда не вернуться. У Анны защемило сердце.