Перевалило за полночь. Анне действительно трудно было поверить, что это не сон, а явь. Она настолько привыкла к миру виртуальных грёз и к утончённому миру тёти Майи, что грубая брань и грязные ботинки казались ей сном, выдумкой. Неприятный запах, который мужчины принесли на своих шинелях, в своих желудках и лёгких, вторгся в её личное пространство бесцеремонно, жестоко.
По календарю весна давно наступила, но на улицах Москвы всё ещё было полно снега. Зима никак не хотела ослаблять свою крепкую, когтистую хватку. Когда Анну везли в холодной и шумной милицейской машине, она смотрела через наполовину замёрзшее окошко и думала о том, о чём ей меньше всего хотелось думать. Хрупкая оболочка, которую она воздвигла между собой и миром, раскололась, и ничто уже не стояло между ней и враждебной действительностью. Порывистый ветер с северо-востока принёс этой ночью в Москву много снега, с которым теперь играла метель, гоняя его по улицам. Прозябшей Анне казалось, что ей никогда уже не будет тепло.
Её привезли в серый холодный «приёмник», где, кроме Анны, в этот поздний час находился какой-то пьяный парень с разбитой губой, подбитым глазом и в наручниках. Дежурный милиционер передал Анну на попечение женщине в синей униформе, которая велела ей раздеться догола, а потом долго обыскивала одежду, прощупывая каждый шов и просматривая на свет яркой лампы. Всё это время Анна стояла возле стола совершенно обнажённая, дрожащая от холода и страха. Несколько раз в комнату без всякого предупреждения заходили другие сотрудники в униформе, бесстыдно пялились на неё, смеялись и отпускали шутки, смысла которых Анна не понимала. Наконец ей позволено было одеться, но уже не в её одежду, а в серую арестантскую форму.
— Своей одежды тебе теперь не носить, — равнодушно заверил Анну лейтенант после того, как зарегистрировал её в толстый журнал с засаленной обложкой. — Когда выйдешь, она тебе всё равно уже не налезет.
Анна вся покрылась мурашками.
Из приёмной её провели по длинному коридору к камерам предварительного заключения. Охранник выбрал один из ключей со связки и открыл им узкую металлическую дверь.
— Заходи, — бросил он ей.
Она шагнула внутрь открывшегося перед нею каменного мешка, в котором едва нашлось место для узкой, проваленной почти до бетонного пола койки, застланной казённым коричневым одеялом. Рядом с койкой находилась дыра в полу, выполняющая роль туалета. Высоко под потолком располагалось маленькое зарешёченное окошко, за которым светил холодный свет прожектора.
Дверь позади неё с лязгом захлопнулась, ключ повернулся в замке, и шаги охранника стали удаляться. Где-то в конце коридора громко хлопнула другая металлическая дверь. Потом всё стихло. Анна попыталась устроиться на кровати и согреться. Это оказалось совсем не просто, и она постоянно куда-то проваливалась, не могла повернуться с боку на бок.