Когда она закончила свой нехитрый рассказ, ей показалось, что в Винченцо что-то переменилось. Будто пропала куда-то искусственная, показная лёгкость, которую она почти что успела принять за его настоящее лицо. Они сидели за белым столиком, обдуваемые прохладным ночным бризом, и с каждой минутой становились всё ближе и ближе друг ко другу.
— Теперь твоя очередь, — сказала она. — Расскажи мне какое-нибудь воспоминание из своего детства.
Он задумался на минуту.
— Наверное, первое, что мне приходит на память из детства, — начал он, — это то, как мать водила меня по картинной галерее палаццо, и мы останавливались перед портретами кардиналов и генералов, баронов и князей, и баронесса рассказывала мне, иногда часами, истории этих людей. Так я учил историю моей страны — по моим родственникам.
В его речи не было и намёка на жеманство и хвастовство. Анне даже казалось, что она чувствовала в голосе скрытую грусть.
— Мне больше всего не нравилось, — продолжил Винченцо, — что за мной повсюду кто-то ходил — слуга, лакей, охранник. Как будто кто-то мог меня украсть. Мне от них проходу не было, и я убегал, придумывая для этого разные способы. Правда, мне было немного жаль их — им потом здорово доставалось от баронессы. А потом я пошёл в школу — и это было здорово. Там за мной никто не следил, и я носился с другими мальчишками и делал всё, что делают в таком возрасте. После школы, грязного и растерзанного, меня подбирал шофёр на лимузине. Я всегда просил забирать меня в стороне от школы — чтобы ребята не видели. Но они всё равно видели и дразнили меня аристократом. Мы снова дрались, а потом мирились, и так день за днём…
Общаться им становилось всё легче. Они как-то почти сразу, без долгой и мучительной прелюдии, смогли заговорить о том, что их действительно интересовало. И если бы Анна не вынуждена была многое замалчивать и умышленно вводить его в заблуждение, то разговор, наверняка, стал бы ещё теплее.
— Когда-то в детстве, — вспомнила она, — я смотрела фильм — старый-престарый фильм. Он назывался «Римские каникулы». Мне так хотелось тогда перенестись в Рим! После этого фильма я стала учить итальянский.
— И что же, все твои мечты сбываются? — поинтересовался Винченцо.
— Это мне ещё предстоит узнать.
— То-то мне всё казалось, — сказал он, — что ты напоминаешь мне сбежавшую принцессу. Ты сжилась с нею, стала ею.
— Разве можно стать принцессой без рода? — засмеялась Анна.
На её смех повернулись сразу несколько голов. Впрочем, Анна уже заметила, что со многих столиков люди нередко бросали на них взгляды. Она была уверена, что смотрели больше на Винченцо, чем на неё, — притом смотрели как женщины, так и мужчины. Вот и сейчас они все перевели взгляд на него, воспользовавшись её смехом.