Возможно, что у них, как и у всех членов определенной корпорации, есть свой профессиональный жаргон, слова и выражения, употребляемые ими в другом смысле или понятные им одним, как например те, которыми пользуются в типографии Биржи, — большое и малое «очко», цицеро, перль, заключки. А разве нет таких людей, которым чугунная доска для набора, тяжелые наборные формы, свинцовые литеры, перебираемые потемневшими пальцами, и вообще все это представляется чем-то унылым или мрачным, даже зловещим?
Он ни на кого не сердился и, подобно тому иностранцу на скамье, пытался сделать так, чтобы его поняли, пытался найти точки соприкосновения. Но вскоре он почувствовал, что говорит в пустоту, что его губы движутся, но как будто не издают ни звука.
— Послушайте, господин инспектор…
Этот черный барьер, который преградил путь десяткам тысяч человеческих желаний, стеснял его, стеснял также взгляд трех безмолвных полицейских, которые, казалось, были статистами в какой-то знакомой пьесе.
— …Я уверен, что это несчастный случай… Возможно, это произошло во II округе…
— Вы в III-й уже обращались?
Их дом находился почти на рубеже двух административных округов.
— Нет… Я надеялся, что отсюда смогут навести справку, позвонить…
V инспектора, конечно, был свой, отдельный кабинет. Почему же он не пригласил Жанте зайти туда? Не потому ли, что в участке сейчас было пусто и другим полицейским, сидящим в своих кепи, нечем было развлечься?
Когда он впервые познакомился с Гордом, восемь лет назад, тот был почти худощавым, и вначале он принял его за репортера или коммивояжера. Горд уже тогда был развязен, самоуверен. Он был одним из тех, кто часами просиживает в кафе, и, очевидно, именно из-за того, что ему постоянно приходилось есть и пить, особенно — пить, он так растолстел.
— Корню, соедини-ка меня с Центральной.
В его устах то, что могло быть любезностью, превращалось в угрозу. Усевшись одной ягодицей на столик полицейского в форменной одежде, он взял у него из рук трубку.
— Центральная?.. Это ты, Маньер? Я сразу узнал твой голос… Да, жарко… Здесь тоже… Как жизнь? Как твои ребята? Мой в конце недели уезжает с матерью на каникулы. Как всегда, к бабушке… Скажи-ка, сегодня среди других дорожных происшествий не было там женщины лет тридцати?..
Во время разговора он, не отрываясь, смотрел на Жанте и теперь обратился к нему:
— В чем она была? — спросил он у него.
— В черном платье, довольно поношенном.
— В черном платье… Особая примета — шрам на щеке. Да, клеймо… Именно так.
И снова к Жанте:
— На левой щеке или на правой?