Не очень-то он этому верил, подозревая, что клиент попросту хочет избавиться от неприятных хлопот.
Пока Жанте в зале ожидания просматривал какой-то журнал, этот человек успел созвониться с Отделом железнодорожных перевозок, связаться с представителем фирмы в Ларошели и под конец — с Институтом судебной медицины.
— Они там, на железной дороге, немного поартачились, но, в конце концов, мы договорились. Так что считайте, что вам повезло. Только гроб теперь обойдется дороже, он должен ведь соответствовать определенным требованиям. Его отправят сегодня, в семнадцать ноль-ноль, большой скоростью, завтра утром он будет уже в Ларошели, а оттуда погребальным транспортом его доставят в Эснанд. Есть у вас точный адрес?
— Нет. Напишите так: Жермену Муссю, ракушечнику. Эснанд. Думаю, этого достаточно.
— Я вынужден просить вас уплатить вперед. Одну минуточку… Вы позволите?
Он занялся подсчетами, заглядывая в какие-то таблицы, звонил в какие-то учреждения, снова связывался с Отделом перевозок, добавил какие-то налоги, чаевые.
Наконец он протянул Жанте длинный счет.
— Платить будете чеком?
— Нет.
Деньги у него при себе были, он пересчитал купюры, служащий пересчитал их в свою очередь.
— Вы отправитесь этим же поездом, в семнадцать ноль-ноль?
Он отрицательно мотнул головой и ушел. Ему безразлично было, что тот о нем подумает.
Теперь можно было считать, что с этим действительно покончено, он освободился от «тела» и может, как прежде, остаться с глазу на глаз с Жанной. И, однако, он сам, по собственной воле, еще немного отдалил желанное это мгновение.
Только что, при помощи суммы денег, оказавшейся значительно больше той, на какую он рассчитывал, он пустил в ход некий механизм, который теперь уже без дальнейшего его участия препроводит на кладбище деревни Эснанд девушку, десять лет назад уехавшую оттуда в Париж.
Теперь все подписано, все расходы предусмотрены, вплоть до оплаты мальчика в церковном хоре. Отныне он, Бернар Жанте, уже не имеет к этому делу никакого отношения, и, как только что дали ему понять, лучше ему вообще держаться подальше.
Он шел по Бульвару, где-то далеко погрохатывал гром, ветер гнал вдоль тротуаров клубы пыли, и он вдруг почувствовал, что хочет быть там, на платформе, стоять незамеченным среди толпы провожающих, когда станет отходить поезд.
Он чуть было не повернул обратно, чтобы спросить у служащего похоронного бюро, уверен ли тот, что вагон с гробом прицепят к пассажирскому поезду.
Потом раздумал. Не было у него сил ждать до пяти часов, а, главное, присутствовать при том, как тесть и теща, влезают в вагон со швейной машинкой и платьями Жанны.