— Изменился наш дом, правда? Только вот беда — напротив нас вздумали строить доходные дома. Прежде здесь была почти что деревня, отсюда видно было Сену… А теперь нас, того и гляди, выселят — на этом месте будет архитектурный ансамбль…
Люсьен смотрел на брата, курил свою трубку. Потом сказал:
— А ты мало изменился. Кстати, сколько тебе лет? Тридцать девять, да?
— Сорок.
— Ах, правда, ты ведь родился в июне…
Он пошел в дом, чтобы принести вина. Франсуаза тотчас воспользовалась этим:
— Как же это случилось, а? Как ты узнал? Тебе полиция сообщила?
Он ответил неопределенным жестом.
— Понимаю, это было для тебя такой неожиданностью. Только знаешь, что я тебе скажу? Что бы там Люсьен ни говорил, всегда случается то, чему суждено случиться, и все мы в конце концов убеждаемся — что ни делается, все к лучшему. Прости за откровенность, но, по-моему, эта женщина была попросту не совсем нормальна. Она совершенно не подходила ни тебе, ни твоему образу жизни. Я поняла это сразу, как только ее увидела, и тогда же сказала это твоему брату. Она видала виды, а? Видишь ли, Бернар, прошлого не скроешь, как ни старайся…
Вернулся Люсьен с бутылкой и стаканами.
— Вы о чем тут говорите?
— Да вот я говорю Бернару, что, в сущности, ему это только на пользу. Помнишь наш разговор тогда, восемь лет назад. Меня еще удивляет, что это столько времени длилось. Что-то такое было у нее в глазах…
Люсьен искоса взглянул на брата, ожидая увидеть его удрученным или рассерженным, и был немало удивлен, обнаружив улыбку на его губах.
— Ну, хватит! Не будем больше об этом. Что прошло, то прошло!…Как идут твои дела? Доволен ты?
— У меня много работы.
Много лет назад он начинал свою трудовую жизнь подмастерьем в небольшой типографии в Рубе, и его родня почему-то по-прежнему представляла его себе в сером халате за наборной кассой.
— Я, можно сказать, сам себе хозяин. Работаю для журналов, для издателей…
— И хорошо платят?
— Неплохо.
— К маме ты не ездил?
— Нет.
— А мы ездили туда на Рождество вместе с ребятами. Мама совершенно не меняется, право же, не стареет, а молодеет. Вот Пулар, тот потихоньку угасает. Когда мы там были, он уже не вставал со своего кресла, по вечерам сосед приходил помочь перенести его в постель. И знаешь, кто это? Сын Мэро, ты еще в школу с ним ходил, теперь у него магазин радиоаппаратуры. Помнишь Мэро?
— Такой рыжий?
— Да. Он живет рядом с тем ресторанчиком, который скоро будет уже принадлежать маме. Да фактически он и сейчас ей принадлежит.
— Но ведь у Пулара, кажется, была дочь?
Речь шла о втором муже их матери.