— Какой Сергей Иванович?
— Как какой? Да вон он, у стеночки жмется. — И дядька ткнул пальцем в сторону ночного татя.
— Он убийца! Он Тимоху убить хотел.
Брови дядьки круто взлетели, повернувшись, он внимательно оглядел предполагаемого убийцу и покачал головой.
— Он?! Вряд ли, жидковат слишком, да и зачем бы ему это? Это же Сергей Иванович, дежурный врач, ты что, не узнала его? — И, развернувшись в сторону врача, добавил: — Говорил я, что нельзя весь свет в коридорах гасить, экономисты хреновы! Васька Чутыкин из соседней палаты полчаса назад так навернулся, чуть вторую руку не сломал!
В коридоре все сильнее пахло алкоголем, щедро вылившимся из вдребезги разбитой бутылки.
Наутро меня моментально и без предисловий выписали. Я вышла на больничное крыльцо, ломая голову, как мне попасть теперь домой?
И вдруг заметила мою бабульку, вынырнувшую из-за угла. Она спешила ко мне, семеня ногами, и я улыбнулась.
Дома бабка сразу же уложила меня в постель, я поведала ей историю моей скорой выписки. От смеха у бабки слезы на глазах выступили, которые она промокала ладонями.
— Так говоришь, за Тимошу вступилась? Ну и ладно, ну и хорошо! А нечего водку таскать в больницу и на работе ее трескать! Врач, называется! Не врач, а грач!
Вечером пришла Симка и рассказала мне, что Ленечка тоже лежит в больнице, но в тюремной. Я поразилась:
— А почему, Сим, он же ничего не сделал?
— Он заодно был с ними, с Ромкой, с Валеркой, с этой тварью Эдиком, вместе они дел наворотили. Это уж потом Леня завязать хотел из-за меня, вот они его и отдубасили. Разозлились сильно, да испугались, потому и убить хотели, да не вышло у них, он ведь сильный, Ленечка-то. — В ее голосе звучала гордость.
— Слушай, а что они делали-то? И пещера им на что сдалась? Лаз замуровали, прятали что-то там?
Симка порозовела.
— Иконы у них там были.
Я присвистнула.
— Иконы?!
— Ага, иконы, старинные такие, дорогие!
— А где они их взяли? Их так просто не найдешь. Из храма какого украли? Но это же ужасный грех!
Она отвела глаза и завозила ногами по полу.
— Взяли где-то, греха не забоялись, видно.
По виноватому виду Симки можно было подумать, что она самолично храм обчистила.
— Да будет тебе, все наладится, — попробовала я ее утешить.
— Да-а, тебе легко говорить, а он чувствует себя плохо. — Симка хлюпнула носом.
— Выправится он, сама же хвастала, что он сильный.
Она улыбнулась мне сквозь слезы и, наклонясь ко мне пониже, сообщила:
— Я ведь беременная, Тонь.
— Ну да?! И что теперь делать будешь?
— Рожать! — ответила подруга твердо, и я кивнула, соглашаясь с ее решением. — Как Ленечка на ноги встанет, поеду к нему, пусть распишут нас. Мне теперь, Тонь, о ребеночке думать надо. — И Симка похлопала глазами, кажется сама удивляясь своей ответственной позиции.