— Я подумал, что тебе уж кто-нибудь доложил, вот ты на меня и рассердилась, мол, ухаживал-ухаживал, а сам на другой женится.
Я через силу улыбнулась:
— Что вы, Александр Николаевич, кто мне мог доложить? Да и сердиться мне на вас не из-за чего. Наоборот, я вам от души желаю счастья. Теперь я за вас спокойна буду.
— Хотел бы и я быть за тебя спокойным, — сказал он мне, когда я уже выходила из машины, — да боюсь, что не скоро это произойдет.
Бабулька сначала очень удивилась моему досрочному приезду. Потом встревожилась, что в санатории произошло что-то нехорошее, потому я и сорвалась оттуда. Мне пришлось выдержать град ее вопросов, отнекиваться, разубеждать. И, только убедившись, что ничего плохого со мной там не произошло, она обрадовалась, прослезилась даже втихомолку. Потом мы с ней сели чай пить и заедать его блинами. Я есть не хотела, но как увидела румяные бабулькины блинчики, такой аппетит во мне разыгрался, словно век ничего не ела.
— А завтра утром, детка, я тебе такую яишню зажарю, пальчики оближешь! Молодая курица вдруг хорошо нестись стала, та белая, с рыжими перьями, это зимой-то!
Я ела, слушала нехитрые бабкины новости, улыбалась ей, и вроде бы не столь черно на душе у меня делалось, отступало горе. Верно люди говорят, что дома и стены помогают.
В первый же день на работе меня навестил Петр Семенович, поинтересовался моим самочувствием, спросил, как отдыхалось. Уж не заболел ли он, с чего бы таким внимательным стал?
— Все хорошо, спасибо за путевку, санаторий хороший, и мне там понравилось.
— Ясное дело, понравилось, отдыхать ведь не работать. А за путевку не меня, Анатолия Сергеевича благодари, он твой благодетель.
До конца работы я все ждала появления Симки, но напрасно. Опять, что ли, к Ленечке усвистала? Я решила разузнать поточнее, глядь, подружка замуж выйдет, а я и знать не буду. Однако в дом к ней я зайти не смогла, застряла в дверях, потому что в доме шла третья, или, скорее, сто сорок третья мировая война между Симкиными родителями. В воздухе летали подушки, валенки, какие-то тряпки, пролетела шкатулка, раззявив нутро, из нее горохом посыпались разноцветные пуговицы и раскатились по полу. Я только и успевала вертеть головой, следя за полетом боевых снарядов, опасаясь прямого попадания в меня и ожидая хоть малюсенькой паузы, чтобы встрять с вопросом. Но когда над самой моей головой лихо просвистал заварочный чайник и с всхлипом шмякнулся об дверь, я поняла, что ждать мне нечего, этак они скоро утюги начнут кидать!
— Симка через два дня вернется! — прокричала мне в спину Татьяна Сергеевна, улучив минутку среди ратных дел.