— Опять ахаешь? Когда же привыкнешь? Уж давно пора, иди завтрак готовь. — Он толкнул меня в плечо шершавой рукой.
В одно мгновение я скатилась с кровати и чуть не упала — до того высока она была, а приступочку к ней я не сразу заметила. Опять! Господи! Что же это делается, куда же это я то и дело попадаю? И неужели я вот с этим чучелом любовью ночью занималась? Ведь лежали на одной постели, как муж и жена. Стараясь больше не смотреть на него, я вышла в соседнее помещение, должно быть кухню, и подошла к окну. Скудно мощенная небольшая площадь, дома, крытые черепицей, по ее краям, сиреневое светило бодро карабкается к зениту. Знакомый вид, знакомые места. Странно, в прошлый раз я ни слова не понимала, а сейчас все понятно, будто по-русски говорят.
— Работай, работай. Женщина должна работать, иначе нет смысла ее держать, — заворчало чучело, появляясь за моей спиной в немыслимой длинной фуфайке, в опорках на босу ногу.
Коленки у него тоже были голые, без штанов, что ли? Ничего себе нравы. Он потянулся на верхнюю полку за миской, фуфайка задралась, и я собралась мысленно плюнуть, заранее морщась от омерзения, а зря. Никакой голой щетинистой мужской задницы я не увидела, под кофтенкой на нем были кожаные короткие шорты. Он достал миску, любовно обтер ее ладонью и бережно поставил на дощатый стол. Ишь ты, как трясется над ней, посуда у них, что ли, дорогая? Я стала вспоминать, что было написано об этом в учебнике истории, но не вспомнила, поскольку ни черта там про жизнь простых людей написано не было, мол, тяжело жили, да и все. Только про королей разных да про их войны. Мужик в фуфайке, устав ворчать и буравить меня злым взглядом, принялся сам стряпать завтрак. Это он правильно сделал, я не знаю тут ничего. Подвинув к себе хилый гибрид табуретки с троном, я уселась и стала с неподдельным интересом следить за тем, что он делает. Он каменной колотушкой давил в миске какие-то сморщенные коричневые не то грибы, не то овощи, совсем не аппетитные на вид, и при этом кряхтел от натуги, должно быть, изрядно жесткими они были, эти дары местной природы.
— У тебя все отлично получается, я все равно никогда бы не догадалась, что вот это едят, — одобрила я его действия.
— Вот на что ты мне? Зачем я только согласился тебя в дом взять? — печально вопросило чучело.
— А и правда, зачем? — заинтересовалась я.
Он посмотрел на меня темными, маленькими, очень глубоко запрятанными глазками и неожиданно улыбнулся, показав редкие желтые зубы. Правильно говорят, что улыбка способна украсить любое, даже очень невзрачное лицо. Морщинки разбежались, смуглая зеленоватая кожа слегка порозовела, и стало видно, что он вовсе не стар и не так суров, каким хочет казаться.