— Серенький, ты совсем замерз!
Волков шевельнул сиреневыми, пересохшими губами, приоткрыл глаза, но вряд ли что-нибудь увидел, потому что прошептал:
— Лялька…
— Что тебе Лялька? Где, какая Лялька? — в полном отчаянии недоумевала я.
Сергей смолк, задышал прерывисто, хватая воздух перекошенным ртом. А люди, обступившие нас, знай чесали языками.
— Верно, парень где-то в нашем районе живет, раз девка его признала…
— Не повезло ему, сразу видно — не жилец.
— Да нет, Клава, мужик молодой, крепкий, поди, оклемается.
— А хотя бы и оклемается, один ляд — инвалидом останется, — заключил скрипучий стариковский голос.
Я в гневе обернулась:
— Что вы каркаете? Лучше бы неотложку вызвали!
— Не беспокойся, ужо вызвали, — заверил тот же дед.
Внезапно голова Сергея под моей рукой дернулась, а лицо его исказила гримаса нестерпимой, лютой боли. Он широко распахнул глаза, и они тут же закатились, застыли голубоватыми бельмами. Я обезумела:
— Не-е-ет! Не умирай! Серенький, миленький, прошу тебя, не умирай! Не оставляй меня! Сереженька-а-а… Жизнь моя, любовь моя, счастье мое-е-е, не умира-а-ай!!!
То ли мои громкие стенания вперемежку с рыданиями, то ли сила, с которой я приподняла и затрясла любимого, заставили его очнуться. Глаза вернулись из-под верхних век, Сережа посмотрел вполне осмысленно:
— Катрин, я не умру… Я хочу жить… Катрин, я очень хочу жить!..
Каждое слово давалось Серому Волку с трудом, с нажимом, но его шепот воспринимался мной пронзительнее крика.
— Да, да, Сереженька, ты будешь жить, будешь жить, — твердила я, покачивая его, баюкая, как Тему. — Живи! Живи долго, любимый!
Не сразу заметила, что раненый Волков смолк, смежил веки, снова провалившись в забытье. Напрасно я трясла обмякшего, отяжелевшего Сергея, он больше не приходил в сознание. И кажется, становился холоднее с каждой секундой. Я обеими руками грела его щеки, целовала их, поливая слезами, а Серенький ничего не чувствовал.
— Чего ты изгаляешься над парнем? — прикрикнул на меня старикан, пророчивший Сергею инвалидность. — Щас скорая подоспеет, приладят его к аппарату. У них знаешь какие бывают аппараты? Бабах электричеством в сердце, и мертвых подымают!.. Вот и твоего авось откачают… Не трожь человека, заполошная, не тревожь его!
— Вот она где! — торжествующе воскликнула баба Маша. — Выскочила, не одемшись, расселась на снегу… Вставай давай, а то, не ровен час, туды же, в больницу загремишь.
Старшая по подъезду принесла мне шубу и шарф, который я немедленно свернула валиком, сунув Сереже под голову. Шубой обернула его окоченевшие ноги. Он не шелохнулся, но я верила, что мой любимый жив, всеми силами души не отпускала его.