Элементарным устройством произведения обмена являются весы, где центральным элементом выступает собственно центр тяжести. По модели и схеме весов функционируют и все обменные процессы, весь социально-коммуникативный обмен. Обменный процесс, будучи замкнут в систему, где обязательно есть в качестве ключевого элемента центр, непрерывно стремится к этому центру как своей цели.
Система имеет один и только один центр: иметь много центров «невыгодно», «неэкономично», и, одним словом, «неразумно». На весах, которые имеет два центра тяжести, невозможно ничего взвесить. Значит, экономически целесообразно центрировать всю систему мирового сообщества одним центром, таким, например, как Америка. Но целая страна также не может иметь много центров, это тоже невыгодно. Значит, этот центр, в свою очередь, тоже должен быть центрирован. Так, в конечном итоге, постоянно воплощается идея центра как центра всех центров. И однажды, не дай Бог, конечно, этот центр центров обретет плоть.
Формальное бессмертие человеческого рода фиксируется авторитетом всех монотеистических религий (иудаизм, христианство, ислам) в фаллоцентричном Имени как «божественном» источнике всех языков, которые корнями морфем сцепляет тот же род в единство человечества. Язык здесь уже выступает как «идеальная» субстанциальная форма Бога, о котором заявляет Языком «богоизбранная» мысль, которая редуцирует к Имени всю политеистическую номенклатуру языческих «кличек божества».
Интроверсия отцовского Имени как языковой субстанции через язык к абсолюту Имени, которое от всего «отделено» (ab-solut), порождает религиозный культ. Экстраверсивная проспекция женского Лица как рамки всякого образа трансформируется через наличность в эстетический образ-символ произведения искусства.
Далее, этот Бог языка в качестве Имени, будучи избыточным означающим, становится той Субстанцией, перед которой «все равны», притом что не равны Богу прежде, чем равны друг другу. Все мы равны друг другу, потому что все мы говорим. Таким образом, следующим этапом централизации становится лингвоцентрация.
Последним этапом становится геополитическая реальность политико-экономической централизации, «и тут уж ничего, типа, не поделаешь»: всем народам предлагается уравняться в своей неполноценности перед единственной геополитической Субстанцией - Америкой во имя всеобщего «благоденствия» и «процветания» путем гомеостазирования мировой системы относительно единственно достойного Центра глобального мира.
Распространяемая по всему миру американская государственность, рядясь в навешиваемый падкой до лицемерия political correctness ярлык «американской демократии», уже серьезно ранит национальное чувство, которое, реагируя в полной мере, регрессирует к наиболее архаичным формам идентификации на основе «почвы и крови». Однако такой ретроспективно-рефлексивный регресс наиболее замечателен тем, что наиболее продуктивен в философском обнаружении Начала.