странностью является вера в то, что мы можем общаться с обычными животными, а не только с теми, кто был создан с помощью генной инженерии. Он не заявляет, что был похищен инопланетянами, которые тщательно изучали строение его заднего прохода, не рыщет по лесам в поисках снежного человека или теленка Синего Буйвола, не пишет роман, диктуемый ему духом покойного Трумэна Капоте, и не носит шляпу из алюминиевой фольги, чтобы помешать микроволновому чтению его мыслей Американским союзом торговцев бакалейными товарами.
Рузвельт научился общению с животными у женщины по имени Глория Чан в Лос-Анджелесе несколько лет назад после того, как она помогла ему наладить диалог с его любимым псом, покойным Слупи. Глория рассказала Рузвельту подробности его быта и привычек, которые не могла знать. Их знал лишь Слупи и, видимо, сообщил ей.
Рузвельт говорит, что для общения с животными не нужно никакого специального таланта или психических особенностей. Он считает, что мы все обладаем такой способностью, но подавляем ее; самыми сложными препятствиями на этом пути являются сомнения, цинизм и предвзятое мнение о том, что возможно, а что нет.
После нескольких месяцев упорной работы под руководством Глории Чан Рузвельт начал понимать мысли не только Слупи, но и других домашних и диких животных. Он хочет научить этому меня, и я собираюсь попробовать. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем понимание Орсона; мой четвероногий брат за последнюю пару лет слышал от меня многое, но я не слышал от него ни слова. Уроки Рузвельта либо откроют мне путь к чуду, либо заставят меня почувствовать себя легковерным дураком. Как любому человеческому существу, мне не занимать глупости и легковерия, так что я ничего не потеряю.
Бобби привык за глаза посмеиваться над этими «тет-а-тет» и приписывать их травмам головы, полученным Фростом на футбольном поле; однако в последнее время он, кажется, готов отказаться от своего скептицизма. События в Уиверне научили его многому, и главный урок заключается в следующем: хотя наука может усовершенствовать людской род, есть вещи, с которыми не под силу справиться ни биологам, ни физикам, ни математикам.
Орсон привел меня к Рузвельту больше года назад: инстинкт подсказывал ему, что это человек особый. Некоторые уивернские кошки и бог знает какие животные, сбежавшие из лабораторий, тоже искали Рузвельта и что-то шептали ему на ухо. Орсон — исключение. Он приходит к Фросту в гости, но не общается с ним. Рузвельт называет его Старым Собачьим Сфинксом, немым псом и молчаливым лабрадором.