Себастьян. Пока еще не на шкафу, хотя бедняга вот уже целых пятнадцать дней мечтает туда забраться.
Элеонора. Фредерик не имеет ничего общего с этой историей. Будьте справедливы, Гуго.
Гуго. Прошу вас!..
Себастьян. Мы уже получили благословение. Если нужно, мы поселимся на этом шкафу. Вместе с ребенком. Здесь тесновато, но материнская любовь способна творить чудеса.
Офелия (плача). Не хочу, чтобы Себастьяну было плохо. Он был так мил со мной. Он как Ричард…
Гуго. Какой Ричард?
Агата. Это же наш егерь!
Все потрясенно молчат.
Гуго. И он тоже? Это потрясающе. А кто еще? Офелия? Тебе не стыдно?
Себастьян. Вот в этом, милейший, я с вами согласен. Я-то думал, что я первый, в крайнем случае второй.
Офелия (плача). Это все. Ты ведь меня не спрашивал, Себастьян.
Себастьян. Не плачь, душенька, я прощаю тебя.
Гуго. Вы ее прощаете? Вы делаете ребенка лишенной рассудка молодой женщине, и вы же ее прощаете!
Себастьян. Не настолько уж лишенной рассудка. Кроме того, я обязуюсь жить с ней и содержать ее…
Гуго. То есть чтобы я содержал вас обоих, так, что ли?
Себастьян. Вы муж или нет? (Смеется.)
Входит Фредерик.
Фредерик (удивленно). Ты что, Себастьян?
Гуго. А, вот и вы!
Фредерик. Да, я. А что с Себастьяном?
Гуго. Пока он жив. Как только спустится, я его убью. Он сделал ребенка Офелии.
Фредерик. Офелии? Зачем?
Гуго. Вы кончили задавать вопросы? (Делает шаг в сторону Фредерика)
Себастьян. Не волнуйтесь за меня, дружище. Он скоро успокоится. И не оставит малютку сиротой.
Гуго. Идемте, Агата, нам нужно поговорить.
Они выходят. Себастьян спускается и берет Офелию за руку.
Себастьян. Не могла помолчать… Ну, пошли. Будем вдвоем бродить по коридорам…
Офелия. Нет, теперь втроем.
Они выходят.
Фредерик. Если бы не ты, я бы не вошел… Не могу больше.
Элеонора. Бедный мой Фредерик. Я иногда весьма люблю тебя.
Фредерик. Вы меня весьма любите… Какое странное определение к слову любить.
Элеонора. Просто мне сейчас пришло это в голову.
Фредерик. Элеонора, я еще раз прошу. Помогите мне понять вас, помогите сделать вас счастливой.
Элеонора (в бешенстве). Вот… Так и должно было случиться. Теперь вы хотите понять меня… А знаете ли вы, мой мальчик, почему я бросила и Париж, и Лондон, и Стокгольм? Парижских, лондонских, стокгольмских мужчин? Знаете, почему с двадцати восьми лет я живу в пустом замке?
Фредерик (ошеломленно). Нет, я не вижу…
Элеонора. Да потому, что все мужчины, которых я знала, хотели только одного — понять меня. Вот оно, ваше поколение.
Фредерик. Не вижу ничего плохого…
Элеонора. Ах, не видите? Вы в самом деле полагаете, что женщины хотят, чтобы их понимали? Да им наплевать на это, дружок. Женщины хотят, чтобы их держали, слышите, держали, а попадают всегда на глупцов, которые вместо любви занимаются с ними разговорами. Как женщине мне ничего не надо объяснять, и Гуго это понял. Если он узнает, что я ему изменяю, он не станет искать причины. Он меня убьет. Он меня кормит, он дорожит мной и доказывает это каждую ночь. Вот так.