Милая, я отдыхаю эти дни. Коля поправился и уехал в Иваново-Вознесенск к Дементьевым. Сегодня от него письмо. Там тихо, спокойно, сытно и уютно.
Я пишу стихи. Читаю. Сегодня услаждался посланиями Апостолов, драмой Стриндберга, страницами о низших растениях, страницами о Софокле и эллинской ворожбе и пр., и пр.
Немцы, кажется, уже в Питере. Здесь их ждут в пятницу, то есть послезавтра. Вихрь Судьбы неукоснителен.
Целую лицо твое, милая моя Катя, родная и неизменно любимая. Твой К.
1918. 1/14 марта. Ночь. Москва
Катя милая, я не писал тебе недели две и сейчас пишу лишь несколько слов. Не мог. Уколол ножницами безымянный палец правой руки, сделался нарыв, и лишь теперь он начал проходить.
Милая, родная и любимая, шлю тебе мои самые светлые пожелания к твоему дню. Да не коснется тебя ничто из злого, что в таком неисчислимом множестве бродит по всей нашей несчастной и мрачной стране. Да взойдет скорее Солнце в этом глухом слепотствующем ужасе темноты и озверения.
Я живу по-прежнему среди книг. Перечитываю с наслаждением драмы Ибсена. Нашел замечательную драму Сигбьорна Обстфельдера «De røde draaber» — «Красные капли» (молодой гений хочет установить порванную музыку мирового соответствия, восстановить режим составляющих нас атомов в гармонии с более скорым ритмом атомов Солнца, — он постепенно сходит с ума, — над многими страницами у меня брызнули слезы). Хочу перевести эту вещь.
Шлю тебе свой стих «Драма».
Между векой и векой — поток бирюзы, океан бесконечных видений.
Меж ресниц и ресниц — золотистый пожар, над огнем бархатистые тени.
Что ты хочешь, душа? Расточений ли дня или тайн самозамкнутой ночи?
Был измерен простор. И дрема расцвела. Отойди к родникам средоточий.
От завесы к завесе — желанье прильнуть, чтобы копья на копья упали.
Благодатен огонь, отступающий внутрь, где конец утопает в начале.
Когда я написал эти строки (из самых лучших моих), я подумал о тебе. Целую глаза твои, милая, мой Черноглаз любимый. Твой Рыжан.
1918. 18 апр. — 1 мая. Утро. Москва
Катя милая, вчера и третьего дня выяснилось на почте огорчение: посылку, в которой, между прочим, от меня тебе следуют сласти, не приняли, — посылок в Оренбургскую губернию сейчас не берут, очевидно, у вас происходят какие-нибудь бои. Мы ничего точного ни о чем не знаем. Это круговая порука лжи, убогое нежелание и неспособность взглянуть суровой правде в глаза. И еще сегодня какие-то тупоумцы затеивают жалкий маскарад. К России идут еще более грозные дни, еще более черные, еще более кровавые.
Ты, верно, получила мое закрытое письмо со стихами?