P. S. Прилагаю «Просвет в Новолетье», открытку Нинике «Самоанские загадки» и вырезку из «Candide’a» [199] — последний рассказ Морана (он правдив).
P. P. S. Пожалуйста, пошли мне несколько марок неиспользованных. Я за них получу от Jean Capart’a [200] его книгу о Тутанкхамоне.
1927. 7 янв.
Моя милая, моя родная Катя, ты беспокоишься, что я не получил твоих писем. Нет, я все получил. Должно быть, наши какие-то письма «перекрестились», как однажды выразилась Люси. Я счастлив, что ты довольна своим костюмом. Я его ощупывал сам, выхваляя Нюше и Елене и доказывая, что это как раз твой вкус, с чем они не очень соглашались. То, что я касался этого костюма и он сейчас на тебе, дает мне ощущение, что я касаюсь твоего милого, любимого тела, что я незримо с тобой. Но у меня сейчас мечта, чтоб мои денежные обстоятельства поправились, и я смог послать и тебе, и Нинике новые одежки. Увы, я сейчас вовсе в безденежье. Ты знаешь, однако, что я не теряю голову никогда. Плохо — будет лучше. И дело с концом. Пишу прозу, пишу стихи, буду писать вдвое. Авось выплыву. Милая, я не знаю, где мой перевод удивительной норвежской драмы «Красные капли». В последнюю мою зиму в Москве она шла в каком-то маленьком театре (кажется, Комиссаржевской). Не наведет ли тебя это на след? Не остался ли дубликат среди рукописей, бывших в моем письменном столе или в маль-кабинке? (Кстати, где теперь все это?) Вот, к сожалению, все, что я знаю сейчас. Зачем тебе эта допотопность? Прилагаю открытку Нинике и стихи тебе и ей (разделите как хотите): «Русь», «Мать», «Отец», «Я». Моя любимая, мне хочется написать очерк об Александре Алексеевне. Дай мне биографические данные и список ее работ. Катя, моя родная, тебе сейчас очень трудно. Люблю тебя и обнимаю, мое счастье. Твой К.
1927. 27 февраля. Ночь. Капбретон
Моя милая Катя, посылаю тебе две фиалочки, первые что здесь расцвели, но еще не в лесу, а в саду. Мимозы не цветут до сих пор из-за повторных холодов. Пока я пишу, топлю без конца печку, но никак не могу натопить свою комнату, — холодный ветер такой, что врывается в комнату через балконную дверь, и занавес пляшет, как в «Вороне» Эдгара По. Кстати, читает ли кто Эдгара По в теперешней России? Здесь его не читает никто. Впрочем, кроме разной несуществующей дряни, никто не читает ничего. Зато все интересуются спортом и автомобилями. Проклятое время, бессмысленное поколение, как я презираю его. Я чувствую себя приблизительно так же, как последний перуанский владыка среди наглых испанских пришельцев в гениальном рассказе Вассермана, тобою переведенном. Круговорот железных времен. Посылаю тебе из последних моих стихов — «Там» и «Сонная одурь».