Она смело и прямо смотрела на него, а он стоял перед ней, словно нашкодивший мальчик, и не знал, в чем его вина…
Дрожала гора, и ветер стонал,
А дочь вождя рядом с любимым стояла.
В храм Хоанау, приют беглецов,
Бежать его она умоляла.
Слышали оба мерный шаг палачей,
Стук копий о камни и звон мечей…
«Нет, милая, я не покину тебя!»
Любимый ей отвечал.
Руки Леолани выбивали четкий и сложный ритм.
Эмма резким, сильным движением выбросила правую руку вперед, и Гидеон отшатнулся, будто она хотела вырвать из его груди сердце, бившееся часто и больно, как тогда, на берегу, где она танцевала хула-хулу для него одного!
Дочь вождя руку ему подала…
Губы прильнули к губам…
«У смерти просим убежища мы,
У солнца, у звезд, у скал…»
И пенный прибой, бурлящий на дне,
Их тела по камням разметал…
Гидеон узнавал каждое движение, каждый шаг, каждый звук, каждое слово.
Волна желания, как тогда, захлестнула его.
Время растворилось. Ему казалось, что Эмма, его Эмма, рассказывает об их любви, о злом роке, разлучившем их. Она… да, конечно же, она любила его так же страстно, как тогда, семь лет назад, любила так же, как и он. «Великий Боже, дай сил, помоги мне. Я люблю эту женщину с фиалковыми глазами…»
Эмма подняла руки вверх — зрителям показалось, что она собирает звезды с ночного неба… Вот она как будто набрала их полную горсть и швырнула колючие звезды в лицо Гидеона… Он зажмурился и прикрыл лицо руками.
Здесь искал и нашел их поутру отец,
Безжалостный старый вождь,
И выросли две скалы перед ним —
И понял он знак Богов.
Словно острым копьем, пронизала его,
Та боль, что терзала влюбленных сердца.
Ничто не в силах убить любовь!
Они ей остались верны до конца.
Теперь Эмма летела по кругу, изгибаясь и выпрямляясь, ее маленькие кулачки часто колотили по бедрам в нетерпении страсти…
И плакал вождь, и молил, и стенал,
Но горное эхо смеялось над ним,
И смеялись над ним небеса!
«Алоха!» — кричала ему заря,
И кровь клокотала в ушах.
Гидеон ловил взгляд Эммы… Неужели она, гордясь своей изменой, смеялась над ним? Тогда откуда эта печаль, эта горечь в уголках рта? Откуда эта тоненькая, страдальческая морщинка между бровей, изумленно и гневно приподнятых?
Барабан вдруг умолк.
Танцовщица исчезла, точно дух разгневанной женщины при первых лучах рассвета.
Вдруг вокруг воцарилась тишина. Напряженная тишина…
Гидеон с трудом приходил в себя.
Он увидел лицо Джулии, искаженное страхом, глаза матери, полные стыда и отчаяния, изумленных гостей… Все ошеломленно смотрели на него.
Положение спасли музыканты. Оркестр вдруг грянул что-то такое отчаянно-бесшабашное, такое оглушительно-звонкое, так загикал и засвистал, что все рассмеялись.