— И что?
— В Приоре мы купили черную плакатную краску, и я на куске картона нарисовал номер. Подъезжаем к границе. Мы уже почти переехали ее, и тут один, уж больно дотошный, светит фонариком и спрашивает, что это. И нас завернули. Мы тогда поехали в Яблонку, но проскочить нам удалось только в Хижном. И вот мы здесь.
— Но страху уж мы натерпелись, — крикнула мама уже из кухни.
— Да какой это страх, — презрительно усмехнулся папаша. — Настоящий страх я испытал, когда меня в первый раз забросили в Корею. Но что поделать. Никто ведь мне не обещал, что жизнь шпиона будет усыпана розами.
26.04. В Великую субботу папаша исчез. Вышел святить яйца и не вернулся.
— Я знал, что так и будет, — сказал мне Ирек, но шепотом, чтобы не раздражать маму.
— Может, с ним что-то случилось? Попал в автомобильную катастрофу или утратил память, как в телесериале?
— Скорей уж я поверю, что он опять сражается с бельгийской мафией. Бедная мама. Интересно, как она это перенесет? Может, растворить ей в супе немножко твоего прозака?
— Подождем развития событий.
Его не было всю субботу. В Пасху мы сели завтракать в самом мрачном настроении. Мама ни с кем не разговаривала. Уставясь в тарелку, она лишь бездумно постукивала обручальным кольцом о стакан.
— Не хочешь жура[9]? — спросила ее бабушка.
Молчание.
— А салата из порею? — не отступалась бабушка.
— Из порея, — машинально поправила мама. И снова тишина.
— Ну хотя бы кусочек кулича. Это уж точно тебе поможет.
— В чем он должен мне помочь? Все в норме. Все в порядке.
— Хеня, ну нельзя же так переживать. Не стоит.
— Не называй меня Хеня! — закричала мама. — Меня зовут Хелена! Хе-ле-на! Никакая не Хеня!
— Хорошо, хорошо.
— Нет, не хорошо!!! Плохо! Сорок лет я прошу тебя называть меня Хелена, и что? Какая реакция? Никакой! Ты вечно пренебрегаешь моими просьбами и видишь, каковы результаты? Мной пренебрегли все мужчины, с которыми я жила. И все из-за тебя!
— Из-за меня? Хеня… Хеленка! — вскипела бабушка.
— Да, потому что с тобой я привыкла к пренебрежению. Вместо того чтобы уйти, я позволяю садиться себе на голову. И потому меня никто не уважает! Даже этот врун — мой муж! Хоть я и вырастила ему двоих детей!
— Кто тут говорит о детях? — раздалось в коридоре. Там стоял папаша, живой и невредимый. С корзинкой в руке.
— Эдек! — вскричала мама. — Где ты пропадал? Мы уже звонили в полицию и в больницу!
— А зачем? Я всего лишь вышел святить яйца.
— И через час должен был вернуться, — бросила я, кладя себе на тарелку шинку, свеклу с хреном и горку маринованных грибов. Ох, наверно, пойду сыпью.