Я помрачнел. Знаю, я всего лишь наёмный работник, но душу вложил в это предприятие. Служил у Мориарти дольше, чем в чёртовом Бенгалорском полку. Убил для него больше людей, чем для королевы. Фирма стала для меня даже важнее — Итона! С тех пор как сэр Огестес выкинул меня из семьи, я болтался по свету неприкаянным. Бордель на Кондуит-стрит сделался для меня почти домом. А теперь всё лежит в руинах.
Лицо Мориарти не выразило никаких чувств. Он лишь справился о своих осах…
— Моран, — сказал он, заметив моё огорчение, — я вернусь в Лондон и всё начну сначала. Освобожусь. Мне не будут мешать ненадёжные подчинённые. Никакой суеты. На этот раз только строгие математические формулы. Я обременил себя тем, что не укладывается в уравнения. Но теперь сотру с доски всё и начну с нуля. Уже через год смогу наконец должным образом сосредоточиться. Угрозы будут устранены. Работа продолжится, но совершенно на другом уровне. Я добьюсь настоящих результатов.
Прекрасно, но что плохого, скажите на милость, в «суете»? Фифи была частью этой суеты. Да и я сам, строго говоря.
В следующей телеграмме София сообщала, что Жердяй в Страсбурге.
— У Мабузе есть там личина, — пояснил профессор. — После отъезда из Лондона он притворялся владельцем salle à manger[26]. В этом скромном заведении возле железнодорожного вокзала одурманили наркотиками и обворовали многих дипломатических курьеров. Наша ищейка не теряет след!
Пора было прощаться с Парижем. Наши хозяева уже знали о лондонских событиях. Мы, видимо, походили на израненных зверей, пустившихся в бега. Настал идеальный момент — нас можно было убить без всякой опаски.
Ирма пригласила меня на ужин… Разумеется, скорее всего, это ловушка, но я тем не менее готов был рискнуть. Мориарти велел не валять дурака и купил билеты в Женеву.
Настал наш черёд избавиться от багажа, но хердер я прихватил с собой.
Никогда не были в Женеве? Чрезвычайно чистый город. Сточные канавы подметают три раза в день, каждый камешек мостовой полируют до зеркального блеска, общественные уборные — самые стерильные в мире. Шлюхи начисто выскоблены, расторопны и работают как часики. Даже у крыс чистые усы. Единственный грязный предмет — это деньги.
Жердяй, видимо, следовал за деньгами, и след вёл сюда.
В гостинице «Бу риваж» нас ждала телеграмма. Профессор принялся за расшифровку цифр и греческих букв (специальный код, который он изобрёл для Софии), а мне пришлось давать на чай мальчишке-посыльному — сунул ему французский франк, пусть купит себе швейцарского сыра.
Мы опередили Жердяя, но он уже мчался в Женеву из Германии. София писала, детектив нашёл какие-то улики в Страсбурге и заинтересовался неким швейцарским банкиром, Адольфом Лавенцой.