Еще через пять минут я поняла, что пора изображать второй, а то он не успокоится, и скорчила оргазменную судорогу.
Дядя засветился, но кончать сам, судя по всему, не собирался. Точнее, кончать он совершенно точно не собирался. Он останавливался поминутно, и я видела — всячески держится.
Все, лишь бы мне было хорошо.
Я с тоской подумала, что у меня закончились огурцы с помидорами, салат на ужин сделать не из чего и надо бы сходить в магазин.
И изобразила третий.
На моем третьем обычно кончают все.
Только не этот террорист.
Он вертел меня во все стороны.
Он трахал меня раком, боком и с подскоком, дергал за грудь (очевидно, это изображало изысканные ласки), каждые полминуты спрашивал: «Ну что, хорошо тебе?» — и приговаривал: «Ну же, девочка, да, да, кончай! Давай!»
Я мычала, что мне неимоверно офигенно. И давала.
Через полчаса я намекнула ему, что я и так уже три раза и что если все это счастье для меня, то больше не надо и пора бы ему таки закончить самому и покурить.
А он сказал: «Это пока три! Со мной недавно одна, твоя коллега, шесть раз кончила! Ты же тоже так хочешь, я знаю…»
Коллега! Если ты это читаешь, я хочу тебе сказать — это ты зря!
Ну почему, почему ты не изобразила ему всего лишь два?
Ну почему шесть?!
У него же мировоззрение в клочья порвалось! Он же теперь всех на своем пути затрахает до смерти.
Короче… пока я не выдала ему на гора шесть оргазмов, он, зараза, с меня не слез.
После седьмого, бонусного, он позволил себе закончить, и еще долго лежал с неимоверно довольным лицом, и все спрашивал: «Ну что, хорошо тебе было? Видишь, тебя же наверняка не часто так хорошо трахают! А я всегда думаю о женщине в первую очередь!»
Альтруист, блин.
Дверь я за ним закрывала с чувством бооольшооого облегчения. Где-то в глубине сознания шевелилась мысль, что неплохо бы ему на прощание забить в спину осиновый кол.
Он ушел довольный, аки слон, и пообещал заходить еще.
Я знаю точно — для него меня не будет дома.
Этот начал без предисловий:
— А вы знаете, Катерина, какой человек к вам пришел?
И гордо посмотрел на меня, демонстрируя сначала фас, потом и профиль.
Я рассмотрела. Его лицо мне не было знакомо.
Достаточно полный, лет сорока пяти, вид он имел жутковатый. У него были рыжие волосы, абсолютно белая, как у альбиноса, кожа на лице, такие же белые брови и ресницы, и самое главное — на глазу было бельмо. Я подумала про себя, что Азазелло в сравнении с ним отдыхает и что если бы не деньги, то я бы — ни за что, но вслух, конечно же, сказала совсем другое.
Я облокотилась на дверной косяк, изобразила настоящую заинтересованность и спросила не без доли юмора: