Соратники Ельцина этот план не сразу поняли, как, впрочем, и многое другое. Например, когда я писал обращение к народу, то включил в него требование немедленно восстановить президента Горбачева на своем посту. Бурбулис вскинулся: «Зачем нам нужен этот Горбачев?» Говорю ему: «Дело не в Горбачеве, а в нас, руководителях России: люди правильно поймут нашу позицию, которая независимо от личных отношений Ельцина с Горбачевым требует восстановить законность, вернуть Горбачева в Кремль. Вот в чем суть этого предложения: мы требуем соблюдения закона!» Просто удивительно, насколько близкие люди Ельцина были лишены аналитических способностей!
Так произошло и на этот раз: некоторые были против моего контакта с Лукьяновым. Но Ельцин и Силаев поддержали эту идею.
Когда я позвонил Лукьянову, тот сказал: «Приезжайте, Руслан Имранович, я готов». Я сказал, что хочу приехать еще с Силаевым и Руцким и не сейчас, а завтра утром. Он говорит: «Зачем они нужны?» Отвечаю: «В качестве свидетелей». Он: «А, все, согласен». То есть я его успокоил. Наши требования к ГКЧП поручили разработать Силаеву. Он подготовил хорошие, но сдержанные предложения. Я добавил несколько достаточно жестких вещей: роспуск ГКЧП, свободный допуск депутатов на чрезвычайную сессию Верховного Совета 22 августа... Благодаря этой акции ночь прошла относительно спокойно. Думаю, когда мы договорились с Лукьяновым о встрече 21-го утром, он рекомендовал членам ГКЧП ничего не предпринимать ночью против Белого дома — а штурм готовился, и Грачев с Лебедем могли выполнить приказ. Но после моего звонка они решили: утром приедет Хасбулатов и фактически согласится с требованиями ГКЧП. Не хочу преувеличивать, но считаю, что ситуацию тогда спасли я и Анатолий Лукьянов.
— Почему не отстояли Лукьянова?
— Пытался... И Горбачев, и Ельцин его в одинаковой степени ненавидели — они все-таки не были большими политиками, не умели смотреть в завтрашний день. Хотя оба мне сказали: хорошо, мы его не тронем. Но только я ушел от контроля этой ситуации, как оба дали приказ его задержать. Думаю, Ельцин действовал уже по определенному сценарию, а Горбачев — по наитию. Этот арест ускорил распад СССР, и это была величайшая трагедия.
— Как начался разлад с Ельциным?
— Разногласия с Ельциным начались по двум вопросам: это кадровая политика в правительстве и экономическая политика государства в целом. По обоим вопросам принимались, мягко говоря, странные, предельно субъективистские, а попросту говоря — безграмотные, непродуманные решения. Огромное значение имел фактор иностранных консультантов, которые ничего не понимали в нашей российской обстановке, но готовили самые крупные решения. Это и отпуск цен, когда десятки миллионов людей мгновенно лишились своих сбережений. Это и дикая приватизация, которая проводилась с грубым нарушением законов, принятых Верховным Советом и согласованных и подписанных самим Ельциным. Позже эти разногласия сместились в сторону вопроса о том, какой быть Конституции, и к иным проблемам развития страны, в том числе в области федеративных отношений.