, отягчив эту пытку еще насмешкою. «Если и не будут хороши (эти стихи), — сказал Феофил ипарху, — не беспокойся: они и не стоят хороших ямбов». «Пиши, пиши, царь, — ответили ему исповедники, — что тебе угодно; это будет прочитано пред праведным и страшным Судиею». Казнь была исполнена, и, св. братья «начертанные» (γραπτοί) отправлены были в ссылку. Феодор там и скончался, a Феофан, ό ποιητής, при императрице Феодоре был митрополитом никейским. Св. Мефодия Феофил не только вывел из темницы, но и приблизил к себе, пользовался его советами, брал его с собою даже в походы; только «κατόπιν εαν αυτόν не казалось царю полезным» (Cedr.) (стыд быть непоследовательным?)
Феофил, по-видимому, и сам понимал, что он борется за погибшее дело. Он видел достаточно много «знамений {стр. 578} времени»: он знал, что дочерям его теща дает целовать иконы; он догадывался, что и сама августа Феодора втайне поклоняется иконам (придворный шут Дендерис, άνδράριον Δένδερις, и его речи про τα καλά νινιά [куклы] παρά τη μάννα [мамы]). И Феофил умер, заклиная (ранее) Феодору — «не удалять, после смерти его, Иоанна [Ίαννην], с патриаршего престола, и не допускать самого вида поклонения идолам».
Но события [пошли так, как и нужно было ожидать]. 20 января 842 г. умер Феофил. [В следующем 843 г. 11 марта] в Константинополе в первый раз совершали чин торжества православия [189]. К этому времени Иоанн был лишен кафедры и вместо него поставлен св. Мефодий. Искренно любившая своего мужа, Феодора противилась сперва восстановлению иконопочитания, не желая, чтобы Феофила предали анафеме, но получив от Мефодия и собора письменное прощение душе умершего императора (ή ύπόσχεσις καί αί δι’ εγγράφων όμολογίαι), охотно согласилась признать торжество православия. В Константинополе оно праздновалось ежегодно крестным ходом из Влахерн во св. Софию и чином православия в первое воскресенье великого поста.
Возобновление иконоборства после VII вселенского собора явилось на сцене истории словно для того, чтобы дать доказательство, что это движение погибает на церковной почве своею естественною смертию от истощения сил. Иконоборцы-эпигоны были уже не то, что иконоборцы-инициаторы. Встречена была эта реставрация икономахов в политических сферах, правда, сочувственно, но — кажется — только потому, что военные неудачи при Рангаве слишком живо напомнили византийцам славные победы Льва III и Константина. Это было оживление военно-династического предания. Но династия Копронима угасла, и для этой традиции не оставалось практической почвы.