Наконец мы достигаем ровной площадки.
— Первый тоннель позади! — констатирует Амфилахий. — Дальше будет прохладнее, запахнись!
Проходим по горизонтальному коридору и упираемся в металлическую дверь. За ней — опять ступеньки. Холод действительно становится ощутимее.
За вторым тоннелем следует третий. И когда он заканчивается, мы оказываемся у полуовальной, двустворчатой двери из белого металла. Мой провожатый без усилия толкает ее, и она беззвучно распахивается.
Перед моим взором предстает город. Прямо от наших ног начинается улица, широкая и чистая, вымощенная хорошо отесанными камнями. По обе ее стороны стоят дома. Двухэтажные, с балконами и лоджиями, построенные частично из гранита, частично — из красного кирпича. Рядом с каждым домом — по три одноэтажных каменных флигеля, крытых медной бляхой, с забавными, весьма причудливыми куполами, похожими на женскую грудь. Вдоль улицы — витые железные ограды. Сразу за оградами, возле каждого дома — множество каменных чаш, в которых высажены цветы. Они полыхают! Непередаваемая красота! Здесь одновременно цветут розы, тюльпаны, гвоздики, маки… От изобилия красного цвета рябит в глазах.
Над головой — такое же, как и на первом горизонте, хмурое, свинцово-серое небо и мутно-желтый шар солнца. Деревьев нигде не видно. Воздух наполнен влагой. Улица хорошо просматривается только на небольшое расстояние, метров, пожалуй, на триста-триста пятьдесят. Дальше ничего не разберешь, все окутано шалью бледно-розового тумана. Вокруг слышны какие-то неясные звуки, хотя нигде никакого движения нет. Улица пустынна.
— Идем, я покажу тебе свой дом! — Амфилахий взмахом руки приглашает меня следовать за ним. — Посмотришь, как я живу.
Мы проходим по улице с полсотни метров и останавливаемся у одной из усадеб. Окружной берется за ручку калитки, она со скрежетом распахивается. Навстречу нам откуда-то из-за дома выбегает подросток лет четырнадцати. Он в серых брюках и синей курточке свободного покроя, на ногах — башмаки из грубой кожи. Голова юноши кажется непомерно большой из-за копны курчавых рыжих волос. Лицо смуглое, как и у Амфилахия. Глаза слегка раскосые, зеленые с желтизной. Под носом у подростка пробиваются золотистые пушинки. Подбежав, он останавливается и склоняет голову.
— Епифан, смажь петли на калитке! — холодным тоном приказывает окружной. И важно шествует по гладким булыжникам в глубь двора, к дому.
Особняк красивый, но вид у него несколько мрачноватый. Таким его делают маленькие окна, похожие на бойницы цитадели. Замечаю, как за одним оконцем качнулась алая занавесочка.