— Тебя подвезти? — недовольно спросил Антон, втайне надеясь, что она откажется.
Успеют они еще наговориться, сейчас нужно было просто проявить чувство такта. Всё-таки Маргарита Львовна была ей не чужим человеком.
Он бросил взгляд, полный надежды, на расходившихся по машинам людей и спросил:
— Или ты с кем-то договорилась уже?
Девочка проследила за его взглядом, губы ее дрогнули, а потом напряглись.
Когда Антон посмотрел на нее, чёрные глаза с полыхавшим в них пламенем едва не испепелили его.
— Это было бы лучшим вариантом, правда? — спросила она вдруг, устремив на него глаза, полные злобы.
Антон подобрался, сощурился и поджал губы.
— О чём ты?
— Было бы намного лучше, если бы я уже с кем-то договорилась, — объяснила девочка охотно, — уехать. В Африку, например, — проговорила она колко, — или в Австралию.
Антон сделал шаг вперед, нависая над девочкой стеной, но она даже не двинулась с места.
Гордая и стойкая. Она всегда такой была, насколько он мог судить.
— Тебе не нужно было приезжать, — сказала она едко, выговаривая каждое слово. — Тебя тут никто не ждал!
Угроза, прозвучавшая в её голосе, не показалась Антону наигранной или напускной.
А он привык держать удар и уж, конечно, принимать вызов, если ему его бросали.
А эта девчонка это как раз и сделала — бросила ему вызов. Жёсткий, грубый, провокационный вызов.
— Это мой дом, если ты не забыла, деточка! — жёстко выговорил он, почти выплёвывая эти слова, а потом, словно указывая ей на её место, как делал всегда, когда люди не «его круга» пытались брыкаться, добавил: — И я могу делать здесь всё, что захочу, — заглянул ей в глаза, надеясь увидеть хоть толику испуга. — Ясно?!
Он надеялся, что его слова произвели на неё должный эффект, потому что маяться со своевольной упрямой девчонкой отчаянно не хотелось.
Засунув руки в карманы пальто, он выжидающе смотрел на неё.
А она долго и пристально отвечала на его твёрдый пренебрежительный взгляд, не вздрогнув, не отведя глаз, даже ресницами не моргнув, а потом с чувством прошипела сквозь стиснутые зубы.
— Ненавижу тебя! — со злостью, с яростью. — Лучше бы ты умер тогда, а не дядя Олег!
И эти слова встают между ними нерушимой стеной. Разверзаются пропастью, которую не перешагнуть.
Между девочкой с улицы, у которой никогда не было ничего своего, и богатым мальчиком, у которого всегда было всё.
Между людьми, у которых никогда не было ничего общего.
Но которых судьба столкнула на жизненном пути. Вопреки всему.