Что касается упомянутого Турецким Альберта, если учесть, что утром ему не удалось даже позавтракать, то его появление у Дениса к концу трапезы вполне можно было счесть ухмылкой судьбы.
— Увы! — Грязнов-младший развел руками с подчеркнуто виноватым видом, покосившись на внушительную горку косточек, возникшую посередине стола — все, что осталось от курицы-гриль. — Могу тебе предложить бутерброды… С настоящей красной рыбой, полученной по моим подозрениям в качестве взятки господином Турецким в последней Дальневосточной командировке… Так что рыбка подлинная и вообще, что надо! А тебе надо было прибыть сюда вовремя, а не с опозданием на час…
— Я на задании был, — вздохнул Альберт. — Машину перегонял…
— Какую машину? — поинтересовался Турецкий.
— Моя дама, — с достоинством пояснил тот, — вчера отбыла из ресторана на нашем «лексусе»…
— На моем, Альбертик, на моем! — вставил Денис.
— Да, на вашем… Свою она, как выяснилось сегодня, оставила рядом с рестораном. И попросила меня съездить туда, как можно быстрее перегнать ее к известному вам дому, припарковать, а ключи опустить в почтовый ящик…
— Так и быть, согрею для тебя отбивную из НЗ, — вздохнул Денис. — Надеюсь, жениться ты на ней не пообещал?
— Почти… — Альберт вздохнул и впервые с тех пор, как они с Померанцевым познакомились, к немалому удивлению Валерия, покраснел.
Месть сладка. Эту древнюю истину Жене Шмелевой довелось проверить на собственном опыте, еще раз ее подтвердившем. Хотя, возможно, дело было не только в упоении местью, но, как подумалось ей позднее, в ее неожиданно объявившемся новом любовнике…
Своих мужчин считать она давно перестала. Однако с уверенностью могла сказать, что столь нежного и деликатного, а вместе с тем и страстного любовника, как Альберт, у нее точно не было… Она намеренно, дабы максимально унизить предателя Мозолевского, привезла его в квартиру покойной матери, давно уже ставшую их с Романом любовным гнездышком. И даже не потрудилась поменять белье на своем единственном здешнем приобретении — широченной тахте, казалось, еще хранившей очертания тела ее коварного любовника… Но уже спустя не более чем пятнадцать минут Женя, сама того не желая, напрочь забыла и о мести, и о самом Романе! Этот белокурый красавец, начавший ласково, но настойчиво раздевать ее еще в прихожей, своим темпераментом мог дать фору любому горцу!
Но, пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что циничная и недоверчивая Евгения Петровна Шмелева не просто потеряла голову от его ласк на пару часов, но внезапно, едва ли не впервые в жизни, ощутила к своему внезапному любовнику нечто весьма напоминавшее доверие… Впервые в жизни ее любили не просто горячо и нежно, но, к немалому Жениному изумлению, еще и… уважительно… Во всяком случае, пытаясь определить новое для себя ощущение, другого слова она подобрать не смогла.