Тут я опять услышал какой-то шелест и подумал, что это гремучка, наверное, передумала и вернулась. Упрямая тварь – небось, поразмыслила не спеша: и что это орёл тут делает ночью? И решила ещё раз попытать счастья – подобраться к теплу поближе.
Но это была не змея. Это был Младший Медведь – незаметно подошёл и уселся неподалёку. Вот как опасно бывает забивать голову белыми мыслями, сидя посреди прерии в стране краснокожих. Если 6 это был враг я мог сейчас остаться без скальпа – без того самого который мне только что залечили.
Он сидел футах в десяти, уставившись к темноту и, я так полагаю, думал краснокожие мысли. Я молчал. Наконец он взглянул в мою сторону и сказал: «Эй, иди сюда!»
– Сам иди. Я раньше пришёл, – сказал я.
– Иди, посмотри что у меня есть,- говорит он,- я дам тебе кое-что, иди сюда.
Теперь, после того как я спас ему жизнь, я не верил ни одному его слову, поэтому я просто отвернулся, и он тут же встал и притащился ко мне.
– У меня для тебя подарок,- сказал он. – Подарок для Маленького Большого Человека.
Он держал руки за спиной, и я не видел, что у него там. Хотел, было, заглянуть, а он вдруг сунул мне прямо в лицо – что бы вы думали? – скальп того самого индейца-Вороны – большой, лохматый. Сунул и захохотал как бешеный.
– Ты сделал глупость,- говорю я ему.- Я никогда не встречал такого глупца, как ты.
Он бросил скальп и уселся на траву.
– Я просто хотел пошутить, – говорит. – Это красивый скальп, и мускусом пахнет. Понюхай, если не веришь мне. Возьми – он твой. Это я снял его, но он принадлежит тебе. Ты убил Ворону и спас мне жизнь. Теперь я сделаю для тебя все, что захочешь. Можешь взять мою лошадь или лучшее одеяло, а хочешь – я буду пасти твоих коней.
Мне было все ещё противно из-за его дурацкой выходки. Это была типично индейская шутка, но явно неуместная и неискренняя. Я ни на секунду не поверил в его дружеские чувства.
– Ты же знаешь, что Шайен Шайену не платит за спасённую жизнь.
– Да, – сказал он еле слышно.- Но ты не Шайен. Ты белый человек.
В языке Шайенов нет ругательств, и если Шайен хочет оскорбить, он говорит, что ты трус, или, к примеру, что ты женщина. А я, хоть и злой был, но сказать что-нибудь в этом роде Младшему Медведю мне и в голову не пришло. Кроме того, за ним было серьёзное преимущество: он словно прочёл мои мысли и сказал вслух то, что я сам только что – минуту назад – думал про себя; Но вы ведь знаете, как оно бывает… Это как у женщин: она спит с тобой за деньги, а назовешь её шлюхой – обидится.
Вот и я точно так же – обиделся за правду. Уязвил меня этот краснокожий, задел за живое. И тут мне, конечно, надо было бы повести себя по-индейски: надуться, объявить голодовку и поститься, пока он не извинится. И никуда бы он не делся: извинился бы как миленький; при моём-то авторитете в деревне он долго бы не устоял» Да Младший Медведь и сам не очень-то верил в то, что сказал. Просто его заела зависть и ревность, и решил он сказать мне гадость, а худшей гадости и придумать не сумел. И если бы я был умнее, я бы нашёлся, что ответить. Она бы ему боком вышла, эта гадость; я-то, как раз, доказал, что я Шайен, и все это признали, а вот у него ещё всё впереди.