В ответ на немного путанное и сбивчивое, но вместе с тем весьма искреннее обращение, Григорий Дмитрич, для начала задумчиво подкрутил кончики усов и хмыкнул.
— Хм. Собираюсь, верно. Да вот все как-то собраться не могу.
Поглядев на смельчака каким-то непонятным взглядом, он дотянулся до стопки бумаги и "отщипнул" от нее еще пару листов.
— Пиши прошение о переводе, и всю свою биографию.
— Виноват, Григорий Дмитрич, так я же уже?.. Понял. Что писать?
— Где родился-крестился, как и кем служил, ну и все в таком же духе — и со всеми интересными подробностями. И самое главное. Только правду, какой бы она не была. Понял? Ну а раз понял, так и приступай.
Многодетный отец чертыхнулся и в очередной раз смял испорченный кляксой лист.
— Семен, раз уж начал помогать своему подчиненному, так помогай до конца. А то он со своей писулькой до вечера провозится.
Не спеша пролистав вторую укладку и позаимствовав из нее еще пяток служебных записок, Долгин допил свой чай и принял заявку на оказание матпомощи. Мельком просмотрел, одобрительно хмыкнул, затем достал ручку и поставил размашистую подпись.
— Вот теперь все красиво и правильно, не стыдно и самому Александру Яковлевичу показать. Кстати, он как раз у себя, так что все сейчас и оформим, в лучшем виде.
Второе прошение Долгин читал еще более внимательно, а вот ручку доставать не торопился. Вместо этого он еще раз оглядел подтянутого охранника, преданно и с надеждой взиравшего на него в ответ, упрятал бумагу к себе в портмоне и лениво бросил.
— За нарушение контракта штраф сто рублей, и перевод в наружную охрану третьей складской линии.
В наступившей тягостной тишине раздался неясный полусип-полукашель — сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком, неудачливый проситель потерянно вопросил:
— Какое нарушение?..
Вместо ответа на стол легло то самое злополучное прошение.
— Куда и к кому заглядываешь раз в две недели, надеюсь не позабыл? А значит у тебя пункт девять, запрещающий разглашать сведения о компании, ставшие известными в ходе службы. И пункт двенадцать — частичная нелояльность своему работодателю. Можно бы было и на полную наскрести, да жалко тебя, дурака.
Охранник медленно бледнел до прозрачной синевы, тихо ежась под взглядами своих недавних сослуживцев. Полными недоумения и непонимания, столь внезапной немилости начальства к собрату-охраннику. А вот старший смены понял все и сразу, отчего выражение его лица обещало кое-кому большие неприятности. Для здоровья вообще, и самочувствия в частности.
— Достаточно, или еще что разъяснить?
Затравленно оглядевшись по сторонам, молодой мужчина сник, и лишь что-то тихо-тихо пробормотал.