В Бологое призывали,
Без штанов в углу стоял.
Слезы капали-бежали,
Я рубахой вытирал...
Пропев, исполнители так и покатились со смеху. А я не знала, плакать мне или смеяться. Всего ожидала, но только не такой встречи,
От жары, от всего пережитого я еле держалась на ногах, но невольно улыбалась — уж очень симпатичные физиономии были у моих мучителей. Видела бы это моя бабка!.. Она бы им показала проводы новобранца!..
Тут из-за кустов боярышника в сопровождении Петрова появился коренастый пожилой военный. Несмотря на жару, он был в кожаной черной куртке, застегнутой на все пуговицы, и в такой же фуражке с ярко-красной звездочкой на околыше, а на его поясном ремне висел точно такой же маузер в деревянной кобуре, как и у меня.
Зангиев шикнул вполголоса:
Тыше! Комбат...
Комбат строго спросил:
Зангиев, что здесь происходит?
Молодого бойца в поход снаряжалы, — скромно ответил Зангиев. — Шутыли.
Самое время для шуток, — так же строго сказал комбат. — А ну, марш отсюда!
Разведчиков как ветром сдуло...
Комбат неожиданно дружески улыбнулся мне:
Ты и впрямь не подумай, что они хулиганы. Народ хороший. Они не хотели тебя обидеть.
Я не обижаюсь.
И не стоит. Не так уж им весело, как может показаться. Дела-то наши, сама видишь, не ахти какие веселые. Отступаем... — Он помолчал, глядя мне прямо в лицо проницательными серыми глазами. — Вот что, девочка, он, — комбат кивнул в сторону Петрова, — подбросит тебя до ближайшего полустанка — и кати в тыл. Не место тебе тут.
Мне надо не в тыл, а в штаб дивизии, к полковнику Карапетяну, — возразила я.
Комбат опять нахмурился:
— Полковнику Карапетяну не до тебя. Сегодня же уезжай, завтра может быть поздно. Слышишь, что на Шелони творится? Ну, прощай!
Петров снял с меня каску, отстегнул и бросил на траву маузер.
— Ну, кума, пошли-поехали. Время — деньги.
Еле сдерживая слезы, я уселась в кабину, с горечью сказала шоферу:
— Обманщики! В тыл я и без вас могла бы уехать...— и заплакала.
Петров насмешливо на меня покосился:
Ну и слезомойка! Да брось ты реветь-то! Наш комбат плохого не присоветует...
Остановите машину! Я пойду в штаб пешком.
А ты знаешь ли, кума, что приказ командира — закон?
— А я пока не военная. Высаживайте! Петров, притормозив, почесал в затылке.
Ладно. Сиди. Была не была, возьму грех на душу. Только ты меня уж не выдавай.
Слово даю! Могила! — Я улыбнулась и вытерла слезы.
В деревне, где стоял штаб дивизии, Петров издали показал мне черного горбоносого человека:
— Вон он, полковник Карапетян.
Полковник обмахивал пилоткой смуглое лицо, его бритая голова блестела, как полированный шар.