— Женщина она удивительная. Родители увезли ее из России еще ребенком в восемнадцатом или в двадцатом году. Воспитали в духе преданности всему русскому. За свою жизнь Елена Андреевна сделала много доброго для России. Владелица крупного магазина «Русская книга», она широко пропагандировала нашу отечественную литературу. Произведения советских писателей стали популярными на Американском континенте благодаря, конечно, стараниям госпожи Камкиной.
Мы вошли в гостиную, где все «пахло Русью»: подлинники русских живописцев, коллекция матрешек и… речь! Только русская речь! Правда, бросалось в глаза, что люди старшего поколения говорят на родном языке чище и свободнее, а юноши и девушки чуть запинаются. Иногда закатывают к потолку глаза — переводят с английского на русский.
Вопросов и тут хватало, и почти все начинались: «А правда ли, что…»
Я же, захватив с собою баночку черной икры (с какими муками доставал я ее в тогдашней Москве), ждал случая вручить подарок Елене Андреевне. И все откладывал на потом, все казалось — не к месту.
Хозяйка воскликнула:
— Как известно, соловья баснями не кормят. Прошу к столу!
В столовой, освещенной свечами, стол ломился от русских блюд: осетр, расстегаи, блины, грибы, гусь с яблоками и — мать честная! — две хрустальные вазы с черной и красной икрой… Куда я теперь со своей баночкой? Наступит ли тот момент «к месту», когда, хотя бы изобразив шутку, можно будет преподнести свой сувенир из Москвы?..
Оживление за столом царило такое, будто все мы были близко знакомы тысячу лет. Однако, закусывая «Смирновскую» водку «ихней» икрой, я все думал о своей: когда же я ею «осчастливлю»? Мне казалось, что моя баночка уже так нагрелась в кармане, что…
Постучав вилочкой по тарелке и дождавшись тишины, Елена Андреевна обратилась ко мне:
— Евгений! — Это имя звучало в ее произношении, как слово, вырванное из стихов Пушкина, — округло и музыкально. — Мы не простим себе, если не воспользуемся присутствием в нашем доме русского актера. Пожалуйста, что-нибудь из нашей поэзии, прозы…
И я читал. Читал с удовольствием и (сам это чувствовал) проникновенно, я был в ударе… А слушатели… Слушатели с увлечением (о! это счастье для артиста) погружались в мир Твардовского («Василий Теркин»), Горького («Однажды осенью»)… Атмосфера была неповторимая…
— Теперь, Евгений, не откажите нам в удовольствии послушать Шолохова… — попросила хозяйка.
Я не сомневался, что эта идея исходила от того же Александрова — видел, как он шушукался с Еленой Андреевной.
Мне и самому очень хотелось узнать, как будут слушать монолог дерзкого революционного мечтателя Макара Нагульнова люди, выросшие «на противоположной стороне»… Вспомнил, как однажды «на нашей стороне» мне, по сути дела, не дали прочитать этот монолог.