Сейчас, глядя на внуков, я все чаще думаю: родившийся до срока наш Андрей, как бы в знак признательности за дарованную ему матерью жизнь, подарил и нам внуков. Евгения и Надежду!.. Они «встали в строй» за Алексеем — сыном Светланы… Дети и внуки очень дружны, умеют заботиться друг о друге и защищать — разве это не счастье?..
После выхода на экран фильма «Любить по-русски» мне часто, иногда с подковыркой, задают вопрос: «А как это — по-русски?» Хочется ответить:
— А вот так!..
Весна 1945 года… Всем было ясно, что скоро конец войне — бои шли уже в Берлине. Явственно чувствовалось победное настроение.
Люди мечтали скорее вернуться к мирной жизни.
В это время в Новосибирске проходила окружная армейская олимпиада, на которую съехались участники художественной самодеятельности из сибирских воинских частей. Я представлял на этом смотре наше Тюменское пехотное училище — читал «Василия Теркина». В жюри входило немало замечательных деятелей культуры, тех, кто еще оставался в Сибири в эвакуации и не успел вернуться в свои города.
В антракте ко мне подошел начальник политотдела училища — он был душой нашей самодеятельности, поздравил с успехом и сказал:
— Вот бы вам после войны попасть в руки Веры Павловны Редлих: она очень хвалила ваше выступление…
Я знал, что главный режиссер новосибирского театра «Красный факел» была членом жюри. Сейчас не стыдно признаться, что мое чтение популярнейшей тогда поэмы Александра Твардовского было в основном адресовано ей — Вере Павловне…
Театр «Красный факел» к тому времени называли не иначе как «сибирский МХАТ». Высокая репутация труппы, серьезность репертуара, достойный художественный уровень спектаклей неразрывно связывали с именем Веры Павловны Редлих.
Ошеломляющий успех имел спектакль «Зыковы» по пьесе Максима Горького. Хотя так уж повелось считать, что Горький — трудный автор для сценического воплощения, а «Зыковы» — пьеса, якобы заранее обреченная на провал.
Но талант режиссера-постановщика В.П.Редлих опроверг бытовавшее мнение о пьесе Горького. Уставший от тягот войны зритель до предела заполнял зал театра. Бывая в Новосибирске, я видел этот поистине гармонический спектакль, запомнил благоговейную тишину, сосредоточенную прикованность людей к сцене. Они жадно впитывали в себя столь необходимую тогда красоту, наполняясь особой нравственной силой, которую давало им искусство.
Зрители (обо мне и говорить не приходится) буквально упивались актерским исполнительством, да нет, не «исполнительством», а жизнью горьковских персонажей, захваченные игрой Михайлова, Гончаровой, Галузы, Капустиной… В спектакле напрочь отсутствовали нарочитая театральность, эффектность и аффектация. На сцене была жизнь — осмысленная, содержательная, настоящая…